Скорее бы стать взрослой, такой, как мама, или нет… Она будет такой, как преподавательница истории: высокий белый лоб, длинные черные волосы, собранные сзади в пучок, и походка величественная, как у королевы…
В прихожей хлопнула дверь. Вспыхнул свет и снова погас. Послышались шаги отца.
Конечно, мама сообщит ему такую важную новость. Интересно, как он отнесется к этому? Наверное, обрадуется. В какой восторг пришел отец, когда заметил, что у Махмуда начала расти борода. Лейла хорошо помнит, как он остановил Махмуда и потащил его к окну на свет. Затем хлопнул по плечу и рассмеялся без всякой причины. Лицо его в это время светилось радостью и гордостью за своего сына.
Сначала за стеной было тихо. Лейла притаилась, пристально вглядываясь в темноту, словно старалась рассмотреть, что происходит сейчас в соседней комнате. Затем она услышала тихий шепот матери, которая несколько раз произнесла имя Лейлы. Она не могла ошибиться. Конечно, речь шла о ней. На минуту все стихло, и вдруг раздался взволнованный голос отца. Нет, он не обрадовался, скорее встревожен.
Лейла вскочила с постели, теперь она явственно слышала стоны, которыми отец сопровождал свои заклинания и молитвы.
— Господи, пошли нам милость!.. Господи, сохрани ее!.. Ниспошли свое милосердие, ведь она моя дочь!.. — причитал он прерывающимся от волнения голосом.
— Тише, дорогой, успокойся! Ведь она может услышать, — раздался приглушенный шепот матери.
Отец еще что-то пробормотал. Потом голоса стихли.
Лейла вдруг почувствовала страшную слабость. Губы дрожали, руки повисли, как плети, ноги подкашивались. Шея и спина стали влажными от пота… Она на ощупь, шатаясь, направилась к двери. Ей хотелось закричать, позвать маму. Ведь она сказала, что ничего страшного не произошло. «Не бойся, доченька, просто ты стала теперь взрослой…» Как же так?.. Постояв у двери, Лейла вернулась. Кое-как добралась до постели и опять легла на спину. В ушах ее все еще стоял голос матери. Чтобы не слышать его, Лейла натянула на голову одеяло и так уснула.
Лишь со временем Лейла поняла, почему в тот день Джамиля посмотрела на нее с такой жалостью и почему так сокрушался отец. Этот день означал для нее начало новой жизни — жизни на правах заключенной. Отныне все поступки были строго регламентированы. Этого делать нельзя, того нельзя. И с каждым днем число запретов увеличивалось. Режим становился все строже и строже. Мать, отец, даже брат стали надсмотрщиками. Жизнь превратилась в мучение для всех. День и ночь тряслись над Лейлой в страхе, что она убежит, нарушит один из запретов, выскользнет за ворота тюрьмы, которую они добровольно взялись охранять. А узница не находила себе места. Она не знала, что с собой делать, куда приложить умственные и физические силы, которые так бурно зрели в ней и никак не укладывались в глупые рамки ханжеских запретов и ограничений.
