Земля была изрыта, и Арапах махал руками, точно крыльями, стараясь показать, с какой быстротой промчались Шайены.
Под жестоким солнцем, поглощая милю за милей, с грохотом скакали солдаты через высохшие лощины Чатогоквы. Едкая красная пыль превращалась в грязь во рту и на теле и заволакивала весь мир. Обливаясь потом и задыхаясь, молча мчались вперёд кавалеристы. Солнце, склоняясь к закату, походило на раскалённый уголь за пеленой багрового тумана. Ночью отряд остановился лагерем на Красном Притоке.
Мэррей был угрюм и молчалив, и солдаты боялись его. Он был весь покрыт грязью и потом; это раздражало кожу, но река высохла, и купаться было нельзя. Он срывал свою досаду на солдатах, издевался над ними, стараясь найти слабые места и уколоть побольнее. Они, по мере сил, избегали его.
– Отчего вы так раздражены? – спросил Уинт.
– Это моё дело, капитан.
– Допустим. Но если вам слишком жарко, всё же старайтесь владеть собой. Всем жарко.
– Виноват… – сказал Мэррей. Он как-то странно поглядел на Уинта.
– Как вы думаете, завтра мы догоним их? – спросил Уинт.
– Возможно.
– Я знаю случаи, когда Воины Собаки проезжали по сто двадцать миль в день, – сказал Уинт. – Обычно они ведут с собой сменных лошадей и каждые десять миль пересаживаются. Нет кавалерии в мире, которая могла бы обогнать их. Нет армии, способной потягаться с Воинами Собаки.
– У этих нет запасных лошадей. Те же, на которых они едут, так изнурены, что подохнут, идя шагом. А потом, с ними женщины и дети.
– И всё же они не остановятся, – сказал Уинт.
– Ну что же, пусть. Может быть, мы догоним их завтра. Может быть, через день. Сделайте раннюю побудку: в четыре тридцать.
– Люди не успеют отдохнуть как следует.
– Если скво выдерживают, выдержат и они, – рявкнул Мэррей.
***
Отряд был на ногах, едва стало светать. Солдаты тихонько ругались, офицеры с любопытством поглядывали на Мэррея. При таком освещении трудно было бы идти по следу, если бы Шайены делали хоть какие-нибудь попытки скрыть его. Но они двигались на север по прямой, как летит птица, – в этом сказывалась тоска народа по родной земле, по своим горам и долинам. На север мчались они, прямо на север. И опять взмахивал руками Арапах, показывая, с какой быстротой могут мчаться индейцы, их женщины, дети и старики, когда их зовёт земля отцов. Арапах вёл белых людей, но он гордился своим – краснокожим – народом, и гордость его всё возрастала, когда они проезжали мимо трупов павших индейских лошадок, уже обглоданных койотами и чёрных от мух.
