— Да изольет Аллах на вас свою милость! — сказал он, уходя.
Кольсум начала отрывать листья от стеблей и бросать травы в котел, наливая туда воду, которую вскипятила матушка.
Рабийи остановился во дворе, чтобы поговорить с Ибрагимом, еще сидевшим там.
— Не прекращай молитв, — предупредил он, а потом я услышала, как он шепотом добавил: — Но Аллах может забрать его уже вечером.
Во рту у меня словно возник привкус ржавчины. Отыскав матушку, я бросилась в ее объятия, мы простояли так минуту, и глаза наши были полны печали.
Отец начал хрипеть. Его рот обмяк, губы разошлись, а дыхание стало будто шелест опавших листьев, гонимых ветром. Матушка бросилась к нему от очага, ее пальцы были зелеными от трав. Склонившись над ним, она зарыдала:
— Ох, любимый мой! Ох!
Подбежала Кольсум, взглянула на отца и увела матушку к очагу, потому что сделать уже было ничего нельзя.
— Давай закончим лекарство для него, — сказала Кольсум, чьи ясные глаза и румяные, как гранат, щеки подтверждали ее силу травницы.
Когда снадобье сварили и охладили, Кольсум слила жидкость в неглубокую миску и поставила у отцовского изголовья. Матушка приподняла его голову, Кольсум аккуратно, по ложке влила лекарство ему в рот. Большая часть отвара пролилась на подстилку. Кольсум снова попыталась дать отцу лекарство, но он подавился, закашлялся и на мгновение, казалось, перестал дышать.
Кольсум, которая всегда была очень спокойна, дрожащими руками поставила чашку и взглянула матери в глаза.
— Мы должны подождать, когда он придет в себя, чтобы опять попробовать дать ему лекарство, — сказала она.
Платок матушки съехал, но она не замечала этого.
— Ему нужно лекарство, — тихо сказала она, но Кольсум ответила, что дыхание ему нужно больше.
Ибрагим начал сипнуть, и Кольсум попросила меня поухаживать за ним. Я налила горячего чая, положила фиников и отнесла ему во двор. Ибрагим поблагодарил меня одними глазами, не переставая читать, будто от его слов зависела жизнь моего отца.
Возвращаясь в дом, я задела посох отца, который висел на крючке у двери во двор. Я вспомнила, как во время нашей последней прогулки он привел меня посмотреть на изваяние древней богини, спрятанное под водопадом. Медленно и осторожно двигались мы по выступу, пока не дошли до статуи, скрытой за стеной воды. На богине была высокая корона, казалось наполненная облаками. Ее красивая грудь была покрыта тонкой тканью, а на шее у нее было ожерелье из больших камней. Я не увидела ее ног — одежда будто сливалась с волнами. Она протягивала могучие руки, которые были больше, чем руки любого мужчины, так, словно заклинала водопад.
