Псу надоело слушать язвительный монолог, утоливший жажду и довольный собой, он улегся на камни в тени Славиной фигуры, отвернул морду и тяжело задышал, вывалив язык набок.
Владислав вздохнул: — Ничерта-то ты не соображаешь, приспособленец хренов. Ладно… — он с хрустом потянулся и зевнул — Как любит говорить моя женушка — валить отсюда надо! Ты как хочешь, а я пойду, поищу пожрать и буду собираться наверное. — Он подтянул семейники и неспешно побрел обратно к импровизированному лагерю.
Мопс, заинтересовано вскочил и перепрыгивая с камня на камень бодро побежал следом.
— Мы-то вот с тобой уже свалили, как видишь… — Невесело усмехнулся Владислав Андреевич, когда они вернулись к валяющемуся на берегу нехитрому скарбу. Теперь при наличии живого слушателя, он размышлял вслух.
— Свалить-то свалили, хоть и не хотели. Да только, глянь, как оно вышло. Не нужны мы тут никому, получается. Как и ожидалось, не нужны. Таньку бы сюда. Она всё убраться из России мечтала, на юг хотела, в теплые страны. Вот посмотрел бы я на неё сейчас. Она-то дура, насмотрится вечно херни всякой по телевизору и думает, что всё про жизнь знает. Думает, если тепло и море, как в Греции, например, так там и работать совсем не надо, всё само растет и в рот падает. А в жизни-то оно не так. В рот само ничего не торопится. Да морда?
Мопс склонил голову на бок, и было не понятно согласен он приведенными тезисами или нет.
— Так, что и отсюда тоже валить надо! — наставительно добавил Владислав. — Вот щас соберем монатки, — попаданец оглядел раскиданный по округе мусор- и двинемся потихоньку. Может тут земля в двух шагах, а мы уж помирать собрались. Да? Дело говорю? То-то же! Может и тебя сразу есть не придется. — успокоил он пса.
Еще раз окинув взглядом окружающий пейзаж, невесело кивнул собственным мыслям и добавил:
— Хотя согласен, верится с трудом.
Солнце стояло в зените и жарило нещадно. В халате, с накинутым на голову капюшоном, Владислав пытался восстановить в памяти загадочные события прошлого вечера и заодно перебирал имеющиеся в наличии вещи.
В куче, вываленной ночью из ведра, валялись две банки из-под тушенки (И зачем, спрашивается, нырял за ножницами? Острыми кромками банок резать вены куда как проще).
Сетчатая авоська с четырьмя наполовину сгнившими луковицами; в одну из них, выглядевшую чуть посимпотичней остальных, Слава, морщась, впился зубами. Голод — не тетка.
И далее:
Розовая женская одноразовая бритва;
