- Ваш сын прекрасно написал диктант! Спасибо ему за такое утешение бедной женщине!
Потом вызвали к столу. Ну, думаю, что как опять про царей?
- Расскажи нам про явление Бога Аврааму в виде трех странников.
Гора спала с плеч: кто же не знает этой истории? Потом - по-русскому.
- Знаешь ли какое-нибудь стихотворение?
- Много знаю, - отвечаю я наивно и уже осмелевши без царей.
- Ну например?
- "Мартышка и медведь",.. Потом...
- Ну, во-первых, - поправляет меня благодушно учитель, которому понравился мой диктант, - это не стихотворение, а басня, милый мой, а во-вторых, она называется "Зеркало и обезьяна".
- Ну все равно! - беспечно продолжаю я в веселом тоне.
- Ну хорошо, читай!
- "Мартышка, в зеркале увидя образ свой, тихохонько медведя толк ногой: "Смотри-ка, Мишенька"...
- Ну разбери, где подлежащее, где сказуемое, какое время?
И прочее... Все шло отлично. По арифметике - прекрасно.
- В двух закромах 56 четвертей ржи; в одном в 7 раз больше, чем в другом: сколько в каждом?
Я, даже не касаясь доски мелом, сразу сообразил:
- В одном семь, в другом - 49.
- Отлично! Ну теперь по-славянски.
Тут и пришел опять мой конец. Прочитал Евангелие, перевел. Опять разбор времен.
- "И глагола (сказал) Иисус" - какое время? А их же четыре!. Вот беда! Сказал наугад одно, но не попал, другое - тоже...
- Ты что же, не знаешь?
- Я не учил этого: не знал, что и это нужно учить, - упавшим голосом ответил я...
Теперь уж некуда бежать в новое училище-Один путь был: назад, домой, с провалом... Горе-то какое и мне, и матери!
- Жаль! - сказал кто-то из учителей, - а по другим предметам мы по пятерке поставили тебе.
Мать опять встает сзади, просит: нельзя ли классом ниже?
- Сколько тебе лет?
- Тринадцатый' - как подсудимый, говорю я.
- Устарел для первого класса.
Мать опять в слезах. Я стою у окна молча. Один из них (не тот ли Орлов? Он был секретарем правления училища) вдруг говорит матери:
- Ну хорошо, оставляйте его здесь. А мы обратимся с просьбой к архиерею принять его в виде исключения из правила, по другим предметам прошел прекрасно.
Мать поблагодарила. Я в восторге: попал-таки в школу. Мать простилась, заплатила первый взнос за право обучения - брали со светских учеников, а дети духовенства были свободны - заплатила и первый взнос за общежитие. И началось мое богословское образование, продолжавшееся пятнадцать лет.
Конечно, мне очень было легко учиться в первом классе - почти шесть лет подготовки, и я сразу пошел первым. А порядки в этом училище действительно были строже, чем во втором. Зато первые ученики нашего училища, попадая в семинарию, где в первом классе сталкивалось семь учеников из разных училищ епархии, никогда не теряли первенства своего и в семинарии... "Heт худа без добра".
