Так- и в моем отце, думаю, оставалась еще эта хохлацкая беспечность, "Э-э!" - и промолчит...
Помню из одного рассказа Горького, кажется "Ярмарка в Голте", подробность. Среди других возов с товарами стоит телега с макитрами (глиняными блюдами, в которых мак терли). Два вола, спрятавши часть своего тела в тень воза, медленно и равнодушно жевали жвачку. Рядом с ними лежал и их хозяин, хохол. Он точно не интересовался продажей своих макитр: кому нужно, ведь купят! Подходит барыня - хохлушка. Долго она выбирала себе блюдо, все простукивала, а он лежит, будто и нет никого. Наконец покупщица остановилась почему-то на одной и говорит невидимому хозяину под воз: "Макитра с дыркой". Оттуда не сразу, медленно следует спокойный и разумный ответ: "Визли биз дирки".
Конечно, эта черта совсем не означает слабости народа. Наоборот, когда хохол додумает до конца и придет к решению, он будет упрямым, как его волы: упрется, но вывезет!
И мой отец спокойно вывозил и крепостное иго, и отрыв от дома, и тридцатитрехлетнюю службу господам, а потом и горькую нужду. Моя мать в последний раз моего посещения семьи весною 1918 года, провожая меня из дома, между прочим, сказала со слезами:
- Трудно нам жилось! Но одно лишь скажу: отец у вас был святой!
- Почему - святой?
- Уж очень терпелив был: во всю жизнь свою никогда не роптал.
А разве мало было таких отцов на Руси. Беларуси, Украине? Миллионы... И сейчас выносят и вынесут. "Сдюжим!" - сказал один терпеливый селянин про борьбу с немцами. И украинцы заодно уже уперлись... Не устоять немцу.
Но, возвращаясь к вопросу о крепостном праве, я должен сказать: не все так благодушно относились к нему, как отец. И прежде всего не все так думала о нем мать наша, великоросска племенем.
Ее родители, из давней духовной семьи Оржевских, по имени села Оржевки. никогда не были крепостными, принадлежа к свободному сословию. Отец и дед ее были диаконами, мать - дочерью диакона.
Рассказывала она, как женили ее отца. Это вообще характерно для старого века... Как-то зимой мой прадед, диакон Василий, обращается к молодому сыну Николаю, лежавшему на теплой огромной русской печи, со словами:
- Николай, а Николай!
- Что, батюшка?
- Я решил тебя женить.
- На ком, батюшка? - поинтересовался дед мой.
- Да вот хочу взять у отца Василия (тоже диакона, но из другого прихода, село было большое - две церкви) Надежду.
- Батюшка, это - рябую-то?
А бабушка моя в детстве болела оспою, и на хорошем личике осталось с десяток малозаметных рябинок.
