Гном Гномыч и Изюмка | страница 11
Разумеется, Гномыч теперь и сам видел, что произошло. Схватил он в охапку промокшего до нитки поросенка и быстро-быстро побежал с ним домой. А Кишмишка – за ними следом.
И всю дорогу приговаривала:
– Гномушка, миленький, не ругайте его, пожалуйста. Он такой смелый. Я бы никогда не подумала, что он решится на лед выйти.
Дома Гномыч уложил Изюмку в постель, вскипятил ему чаю. А Кишмишка побежала домой рассказывать своей родне, какой смелый поросенок Изюмка.
Тем временем Изюмка сидел на кровати и попивал чай с медом. Гномыч подложил в печку побольше дров, сел на край Изюмкиной кровати и спрашивает:
– Ну так как же все это случилось?
– Как, как! Кишмишка говорит: тебе, мол, слабб на лед выйти. Тебя, говорит, такого большого поросенка, ни один лед не выдержит!
– Так она сказала? – удивился Гномыч. – «Тебя, такого большого»?
– Ну не совсем так. «Такого толстого», она сказала, если быть точным.
– А-а! Тогда понятно. Ну, а дальше? – кивнул Гномыч.
– А я ей в ответ: а вот и не слабо!
– Теперь я понимаю, почему Кишмишка так восторгалась тобой. Да, я вижу, ты и сам собой тоже доволен.
– Люблю быть смелым, – скромно улыбаясь, признался Изюмка.
– Я тоже люблю смелых, – сказал Гномыч, а затем, помолчав, добавил: – Но не люблю хвастливых и тщеславных.
– Это кто такие – тще-тще-славные? Это которые очень славные?
– Нет, это которые очень любят славу и ради этого всем на свете готовы пожертвовать.
– А я-то тут при чем?
– При том, что ты из тщеславия на тонкий лед пошел. Перед Кишмишкой похвалиться хотел и доказать ей, что ты совсем и не толстый.
Изюмкино самодовольство исчезло, словно дым. Вид у него был такой грустный, что Гномыч в конце концов сжалился над ним и сказал:
– Ладно, не вешай свой пятачок. Бывает такое со всеми. Я вот, к примеру, когда был маленьким…
У Изюмки даже глаза от радости заблестели.
– Расскажи, расскажи, Гномыч, как ты был маленьким! – закричал он.
– Я и рассказываю… Маленьким я очень летать любил.
– На чем?
– Ни на чем. Сам, на своих крыльях. Тогда у меня еще крылышки были.
– Ой, крылышки! Какие?
– Тоже маленькие. Чтобы с цветка на цветок порхать.
– И ты порхал? – удивлялся все больше Изюмка.
– Порхал. Было у меня тогда много друзей. Я в ту пору лично знал всех сверчков, всех кузнечиков и даже сердитых шмелей. И очень я любил летать вместе с одной красивой стрекозочкой. У нее крылья были большие, прозрачные. Как стекло. И большие красивые глаза. Один раз стрекоза и говорит мне: полетим на ту сторону ручья. Мне бы сказать: не могу, у меня ведь крылышки-то маленькие. А я постеснялся. Ну мы и полетели.