— Зачем же вы все это терпели? — невольно вырвалось у Бухалова.
Женщина растерянно развела руками.
— Куда же деваться было?.. Тетки стыдно... Слово дал. И у него тут неприятности были.
— Какие?
— Уволили его в сорок седьмом году из армии. Ему хотелось, чтобы, как других, демобилизовали с деньгами. А его по другой статье уволили: пьянки, скандалы эти, взыскания — все к одному. За недостойное поведение, одним словом. В Москву хлопотать ездил.
— Нашел сердобольных?
— Выхлопотал. Статью изменили, получил назначение в гражданский флот. В Ташкент поехали... По дороге-то он мне Заломовск и показал. Из окна. «Вот в том, говорит, белом доме я в госпитале лежал». Я еще спросила: и письмо отсюда было? Нахмурился: отсюда, говорит. На станции походил и, сдается мне, письмо в почтовый ящик бросил...
Бухалов кивнул, раскрыл папку.
— Письмо это сохранилось. Вот, можете прочесть.
Грачева с любопытством взяла узкий листок, брови ее удивленно дрогнули.
Хорошо знакомым почерком было написано:
«Пишу с дороги, сейчас проедем Заломовск, и брошу письмо. Еду с одним капитаном в командировку...»
— Когда это он писал?
— По штемпелю — тринадцатого мая сорок седьмого года, — не глядя на конверт, ответил Бухалов.
— Правильно. — Грачева густо покраснела. — Выходит, я этим капитаном и была. Негодяй!..
— В этом немножко виноваты и вы! — упрекнул Бухалов. — Нельзя прощать все подряд.
— Ой, да если б только это! — Внешнее спокойствие, наконец, оставило женщину, давняя боль и обида прорвались, смяли бесстрастный тон. — Мало ли я ему простила! Ведь он мне всю жизнь изуродовал!.. В Ташкент пришел от Уразовой исполнительный лист, дочка у него оказалась. Смирилась! Заставил сделать аборт, чуть жива осталась. Простила!.. Сколько лет жили — все кое-как, тряпки одной, и той не купил. Стыдно говорить — обносилась совсем. Спасибо, когда тетя что присылала. И это ладно!.. Я ему больше простила. В сорок девятом году туберкулез у меня открылся, так он бросил меня одну и уехал.
— Куда уехал?
— Откуда же я знаю! Не искала. Хоть и трудно мне тогда пришлось, а все-таки легче стало. — В голосе женщины зазвучали запоздалые слезы. — По крайней мере, не поганит каждый день, не кричит, пьяного да грязного не принимаю!.. Уродина!..
— Вы успокойтесь, пожалуйста, — неловко засуетился Бухалов. — Все это прошло. Вот воды выпейте!
Грачева отвернулась, вытерла глаза, долго молчала.
И снова ее голос зазвучал ровно и бесстрастно.
— У тетки я жила до июля пятьдесят второго года. Успокоилась, работа у меня хорошая была, и здоровье налаживаться начало. А тут он, на беду мою, снова приехал. — Грачева покачала головой. — Уж чего тут только не было: клялся, божился! И ничего этого не будет, и ошибся, и простить себе не может! — Темные большие глаза женщины недоуменно и виновато остановились на капитане. — Опять ведь поверила!..
