Иметь за стеной такое соседство, знать, что тут, за нашей спиной, копошится что-то злое и жадное, — ощущение было в высшей степени неприятное и, вместе с унылым настроением духа всего городка, делало пребывание в нем далеко не отдохновением; повторяю, нас спасали только поездки за город, в деревню, после которых можно было на некоторое время позабыть все скучные и дрянные мелочи, окружавшие нас… Но и несмотря на эти поездки, я бы не мог прожить здесь долго, если бы меня, в этом самом отвратительном гнезде госпожи Антоновой, не заинтересовала одна личность, жизнь которой навела меня на некоторые, в конце концов очень утешительные, относительно повсюду свирепствующего уныния, размышления.
С этим субъектом я и познакомлю теперь читателя.
В один из первых дней после моего приезда в городок, когда мы, отобедав, отдыхали — один в одной, другой в другой комнате — и когда в доме, на дворе и на улице царствовала невозмутимая тишина, в пустом зале вдруг раздался голос:
— Иван Иваныч, а Иван Иваныч!
— Что вам? — отвечал мой приятель из своего кабинета.
— Да мне бы два словечка хотелось…
Говоривший, по-видимому, стоял на улице или на дворе и говорил в отворенное окно.
— Что такое, какие словечки? — шлепая туфлями и направляясь к окну, говорил мой приятель. — Здравствуйте, отец дьякон! — Какие словечки?..
— Доброго здоровья!.. Да я было хотел…
— Вы вот что скажите прежде всего, — перебил его Иван Иваныч: — бросили вы пить или нет и принимаете ли железо?
— Бросаю…
— Бросаете? Прекрасно… А железо?
— Да вот я об этом и хочу с вами потолковать.
— Что же такое?
— Да вступает ли?
— Что вступает ли?
Как ни прискорбно, а надо сказать, что приятель мой, попав в такую непроходимую глушь, как этот несчастный городок, и видя постоянную бедность и невежество самые поразительные, стал чувствовать себя и по своим знаниям и по средствам неизмеримо выше всего этого люда и усвоил себе некоторую покровительственную развязность в обращении со всем этим народом. Не знаю, виноват ли он в этом.
— Что такое, — продолжал он, усаживаясь у окна: — что такое «вступает»? Что вы тут толкуете? Куда «вступает»?
— Да железо-то… Точно ли, мол, вступает в это… как его?..
— В кровь, что ли? В организм?
— Вот-вот… в это самое… Точно ли, мол?..
— Ах, отец Аркадий, или как там вас, отец вы или кто, уж не знаю… Сколько раз я вам говорил — да! да! вступает! И именно вступает в кровь! За каким же чортом, спрашивается, я вам его прописывал? Ну, скажите ради бога, за каким чортом?
