Сократ поморщился, как Никанор от зубной боли.
- Иди, Ксантиппа. Завтра придешь. Я спать хочу.
- Завтра?! - взорвалась Ксантиппа. - Да завтра денек твой последний!.. Ой, Паллада!.. С тобой жена поговорить пришла, а ты нос воротишь!
- Так ведь поговорить с тобой я могу и завтра, сказал как можно рассудительнее Сократ, - а поспать мне завтра уже не удастся...
- Горе ты мое! - заголосила Ксантиппа, упав на колени перед топчаном и колотясь Сократу головой в живот. - И на кого же ты нас оставить собрался?!
- Лампрокл уже почти взрослый... - пробормотал смертник. - Мой друг Критон вас в беде не оставит, и другие помочь должны...
- Молчи!.. Тебя не будет, тебя!..
"О боги! - думал Сократ. - Неужто эта женщина и вправду меня любит? Неужто я ей так дорог?.. Мы прожили вместе столько лет, что устали друг друга ненавидеть!.. А раньше-то как она, бывало, вскидывалась на меня!.. Клянусь псом, горячая была, будто амфора, только что выдернутая из горна ее отца. Я остужал ее холодом своего равнодушия... Нет, не знала она со мной счастья, не знала! Да и не стоит ждать счастья от философа, который может дать лишь знание, почти всегда чреватое несчастьем... Ну виноват я перед ней, конечно, виноват. Но спать-то как хочется!.."
- Как же я буду без тебя, Сократ?! - дошел до него голос Ксантиппы.
"Да, - подумал он, - в ее годы уже не стоит думать о новом замужестве, да и трое сыновей... Может, все-таки стоило мне принять предложение Критона о побеге?.. Поздно думать об этом. Да и убеги я все равно бы она жила без меня... Все-таки зря я так мучил ее... И зря сегодня спьяну брякнул друзьям: "Лучше чаша с ядом, чем Ксантиппа".
- Неужто ты никогда не любил меня?! - новый надрывный вопрос дошел до слуха Сократа.
Если прежние вопросы жены во многом можно было признать риторическими, то на этот она ждала ответа - уставилась на него темными, как оливки, глазами.
Сократ решил отшутиться:
- Вот Никанор, мой цербер, заявил сегодня, что никогда и никого я не любил...
- Врет твой Никанор! - с болью и горечью воскликнула Ксантиппа и, поднявшись с колен, села на край топчана, хотела что-то еще добавить, но не стала, погладила дрожащей рукой высокий влажный лоб Сократа.
"О Немезида!* - думал смертник. - Я давно считаю Ксантиппу посланницей твоей, а теперь меня гладит та же рука, которая плескала в меня воду и масло, а порой и опускалась в ударе на лысину мою!.. Ну, значит, точно, умру я завтра..."
