Быстро сошелся Сократ с племянником стратега Алкивиадом: юноша оказался столь же умен, сколь красив. Его красота словно сродни была божественной красоте Аспасии. Сократ даже подумывал, что Перикл-младший, обыкновенный ребенок, куда менее достоин быть сыном Аспасии, чем Алкивиад.
Демон или гений шептал Сократу, что лучше бы ему сторониться этого красивого юнца, но философ не стал слушать своего внутреннего советчика.
Скоро Алкивиад стал ходить за Сократом, как нитка за иглой. Злые языки начали даже поговаривать, что набирающий славу философ взял этого красавчика в любовники...
Ох и походила же суковатая палка Сократа по некоторым спинам!
Почти каждый день стал бывать в доме стратега Сократ. И каждый раз шел туда с бешено колотящимся сердцем, зная, что там ждут его радость и мука. Каждый раз, возвращаясь, говорил себе, что больше ни ногой, но на другой день снова шел...
Спустя некоторое время Аспасия, освещенная тихой радостью материнства, стала чаще выходить к нему, дольше просиживать с ним, возобновились даже их философские беседы.
Алкивиад, иногда присутствовавший при них, мог бы, не покривя душой, сказать, что учитель всегда оставался спокоен и рассудителен, хотя и не всегда его мнение брало верх.
И никто не знал, как неспокойна душа Сократа, каким ликованием, болью какой палима она, как неспособен он противиться любви к Аспасии. Зато способен таить ее.
Никто не ведал Великую Тайну Сократа.
Ни единая душа, ни тогда, ни много позже, не догадывалась, что может так любить женщину философ, слова которого повторял чуть ли не каждый афинянин: "Три вещи можно считать счастьем: что ты не дикое животное, что ты грек, а не варвар, и что ты мужчина, а не женщина". Много лет спустя Сократ взял в жены смазливую и языкастую дочь гончара Ксантиппу, позже гораздо появилась у него и любовница, но всегда он был верен одной, имя ей - Любимая...
9.
Ксантиппа растолкала Сократа, когда в темнице сгущались уже синеватые сумерки. Узник долго не хотел открывать глаза, недовольно морщился, шлепал толстыми губами. Хиосское, выпитое неразбавленным, погрузило его в теплую трясину сна. Однако Ксантиппа настырна добилась своего.
Сократ уставился на нее в сумерках, не узнавая.
- Кто это? Кто?..
Громкий, немного визгливый голос жены с другим спутать никак нельзя.
- Дожила! Родной муж меня не узнает!.. И опять ты напился, опять с дружками своими... Говорила ведь, не доведут они тебя до добра. Говорила?.. Что молчишь? Сказать нечего?.. А теперь вот они спокойненько жить будут, а ты, олух... Ой, Паллада милостивая, оборони меня от злобы!..
