— Акционерное общество платит, — туманно сказал Бланк.
— И кто же акционер?
И опять-таки, почему бы и не сказать: сенатор Губкин? Владеет человек цементными заводами, металлургическими комбинатами, отчего бы ему и за демократию не побороться? Достойный член общества отстаивает общечеловеческие ценности — почему надо этого стесняться? А не выговаривается фамилия, и все тут.
— Независимые, влиятельные люди.
— Вдруг им не понравится, что я пишу?
— Что ты можешь такого написать, что бы им не понравилось?
— Напишу, что демократия не самый справедливый строй. Напечатаешь?
— Ты лучше по культуре что-нибудь сочиняй. Обзоры выставок, например.
— Выставок? — В голосе гостя энтузиазма не было.
— Сходи на выставку в Центр современного искусства. — На рабочем столе Бланка стопкой лежали пригласительные билеты, их рассылали по всем газетам столицы. — Осветишь процесс.
На пригласительном билете — фотография цыпленка под лампой. Цыпленок, судя по всему, умирал, жар лампы испепелял его тщедушное тельце. Сергей Ильич переводил взгляд с цыпленка на друга юности, с друга — на цыпленка.
— Что это, Саша?
— Не видишь? Цыпленок под лампой. Инсталляция такая.
Татарников повертел в руках билет, отложил.
— Инсталляция?
— Произведение искусства.
— Вот это там показывают?
— Радикальная инсталляция. — Бланк старался говорить уверенно, даже небрежно. Словно дохлые цыплята под лампой его нисколько не шокируют. — Сходишь на выставку? Сорок тысяч знаков.
— Про цыпленка? — уточнил Татарников.
— Про новое радикальное искусство.
— Ты, Саша, обалдел.
Бланк обиделся. Интеллигентные люди — ничем не хуже Сергея Ильича — пишут обзоры выставок, им это не кажется зазорным, а вот Сергей Ильич презирает их труд. Сам Александр Бланк не брезгует являться на вернисажи, ему смотреть на цыплят положено! Мало того, надо читать рецензии, обсуждать их на редколлегии, выслушивать нытье авторов, и так далее, и так далее. Не всем так везет, как лентяю Татарникову. Большинство людей в поте лица добывает свой хлеб.
— Отец Николай Павлинов для нас пишет, — сказал Бланк, — находит время. Историк Панин, Лев Ройтман, поэт. Борис Кузин, культуролог. Лучшие перья у нас.
— И все за демократию борются?
— А как же! Юлия Ким пишет репортажи.
— Так она же твоя жена!
— Хочешь сказать, я развожу семейственность? Юля прекрасный журналист.
Юлия Ким, тонкая кореянка, с возрастом превратилась в полную даму, критика и активиста. Бланк никогда не обсуждал ее творчество с Сергеем Ильичом, но чувствовал, что Татарникову творчество Юлии Ким не понравится.
