— Я склоняюсь ко второму вердикту, господин адвокат. Мне было семнадцать лет, кода он признался мне, что моя мать умерла от цирроза печени, а не от опухоли мозга. И то потому, что я наткнулся на ее медицинские заключения, — иначе он унес бы эту свою маленькую тайну в могилу.
С надутым видом он скрестил руки на груди.
— А если мы пойдем в атаку на пирожные? — спросил я, чтобы как-то успокоить его, и открыл коробку.
С широкой улыбкой я протянул ему шоколадный эклер и бумажную салфетку.
— В Барбизоне я долго ждал тебя в машине, — вдруг сказал он. — Ты нашел что-нибудь интересное?
Я уже готов был откусить кусочек клубничного пирожного, но опустил руку. В этот вечер он приятно удивил меня своей открытостью и покладистостью, но достаточно ли этого, чтобы снова взять его к себе в стажеры? Если я на это решусь, то, пожалуй, не смогу скрыть от него свою находку. Но разумно ли это?
Ганс ждал ответа, заинтригованный моим молчанием. Но в конце концов, чем я рискую?
— Да, я и правда нашел кое-что довольно любопытное…
Я показал ему предметы, найденные мною, и рассказал, каким образом их обнаружил. Он выслушал меня с широко раскрытыми глазами.
— Тайник? Но ведь был… всего один шанс из ста, что я споткнусь именно об эту паркетину.
Развалясь на диване, он перелистал загадочную записную книжку Бертрана.
— Что именно сказали тебе полицейские? — спросил я.
— Двести процентов за то, что это было убийство. Профессор должен был назавтра отправиться в Александрию, он уже собрал вещички. Полицейские обнаружили на балконе следы борьбы, разбитые цветочные горшки, опрокинутые садовые стулья. По их словам, библиотека была вся перевернута вверх дном, но Мадлен утверждает, что в этом нагромождении не пропало даже колпачка от ручки. Ты думаешь, что они искали эту записную книжку? Ты хоть пару слов сказал фараонам?
Я помотал головой, ясно понимая, что, возможно, помимо своей воли затормозил следствие.
— «Сокрытие и кража доказательств» — это тебе о чем-нибудь говорит? — спросил Ганс.
Я встал и нервно зашагал по комнате. Сказать, что я не был обеспокоен, значило бы солгать, но любопытство и возбуждение взяли верх над всем остальным. Если люди готовы были убить, чтобы завладеть тем, что я нашел в тайнике, значит, речь шла о вещах настолько ценных, настолько важных, что Бертран рисковал своей жизнью, но не признавался, куда их спрятал. Следовательно, не может быть и речи о том, чтобы передать их властям.
— Надо расшифровать записи в этом блокноте, — неожиданно для самого себя громко сказал я. — Узнать, что они означают. — Я ткнул указательным пальцем в Ганса. — Рассчитываю на твою скромность.
