— Как те два ужина, которые ты отменил из-за гриппа, столь же тяжелого, сколь и мифического?
Несмотря на великолепную фигуру, которая, правда, не была видна под ее бесформенным пуловером из индийского хлопка, взлохмаченные волосы, окрашенные хной, и десяток колье из фальшивого жемчуга, Мануэлу нельзя было назвать обольстительной женщиной. Некрасивое лицо, глаза навыкате, скошенный подбородок, пухлые щеки и тоненький голосок, от которого не отказалась бы какая-нибудь торговка.
— Второй раз дело было не в гриппе, а в пустом кармане.
— Знаешь, Морган, поищи другую дурочку.
— Мануэла… Абсолютно необходимо, чтобы какой-нибудь специалист определил возраст этого меча, от этого, возможно, зависит моя карьера.
— Металл не датируют, Морган. Чао!
— Я хочу датировать костяную рукоятку.
— Очаровательно…
В отчаянии я схватил ее за плечи и словно невзначай прижал к себе… Можно было подумать, что она вылила на себя целый флакон духов с запахом каких-то растений, известных только ей одной.
— Мануэла… — прошептал я самым нежным голосом, на какой только был способен. — Я не шучу. Если ты определишь для меня ее возраст, я не смогу ни в чем тебе отказать.
— Правда ни в чем?
— Ни в чем.
Она прижалась ко мне с хищной улыбкой, и я ее оттолкнул.
— Никогда!
Она села на край стола, разглядывая свои ногти.
— В таком случае тем хуже. До свидания, Морган.
— Мануэла… Проси у меня все, что хочешь, но только не это!
— Это или ничего. У тебя есть пять секунд. Одна… две…
— Согласен!
Ее лицо озарилось широкой улыбкой.
— Но я хочу получить результат завтра.
— Что?
— Завтра! — повторил я. — У тебя есть пять секунд.
— Отлично! — выпалила она. — Я жду тебя в «Мисти» в пятнадцать часов.
— Спасибо, Мануэла! Услуга за услугу.
— Ну, знаешь… Где этот твой кусок железа?
Я достал из рюкзака тщательно завернутый меч и положил его на стол.
— Будь с ним осторожна.
— Не беспокойся.
Я направился к двери, радуясь тому, что избавился наконец от запаха марихуаны, который не могли перебить даже цветы и благовонные травы, расставленные во всех концах тридцатиметровой комнаты.
«Эта женщина сумасшедшая!» — неизменно твердил Этти, когда речь заходила о моей коллеге. И он не ошибался. Бедняжка боготворила моего брата (так же как и индийские рестораны, индийские сари, индийских богов и все то, к чему она могла отнести слово «индийское», включая лето), а он избегал ее как чумы. Но одно было бесспорно: Мануэла — профессионал, не имеющий себе равных, а именно это сейчас было для меня важнее всего.
