В тот же миг игрушечный меч, который Йон продолжал машинально сжимать в кулаке, неожиданно потяжелел, превратившись в настоящее боевое оружие. Это произошло так внезапно, что Йон отпрянул, и только привычка — и отчасти везение — не позволили ему выпустить из пальцев рукоять меча.
Только теперь к нему начали приходить ответы на все вопросы. «Меч Скирнира не принадлежит этому миру. И Эрик наверняка знал, что клинок увеличится до нормальных размеров, как только он прочтет заклинание, — понял Йон, шаг за шагом постигая логику происходящего. — Эрик дал его мне, потому что вовсе не собирался убивать меня. Он хотел… — Йон попытался остановиться, но мозг опередил его и закончил мысль: — Он хотел убить себя».
Как только Йон осознал это, он тотчас начал действовать, не обращая внимания ни на атакующее божество, ни на яростный огонь противника, в панике палившего из всех видов оружия в существо иного мира. Повернувшись к Эрику, Йон увидел, что друг лежит неподвижно, и глаза его закрыты. Кровь из глубокой раны на бедре била фонтаном.
— Эрик, герой чертов!.. — пробормотал он, бросая меч и доставая из своей медицинской сумки жгут и бинты. Не исключено было, что он уже опоздал, однако Йон все же наложил жгут и затягивал его до тех пор, пока кровотечение не остановилось. На ощупь закрепив узел, он положил пальцы на бедренную артерию друга и с облегчением вздохнул, почувствовав слабое биение пульса.
Жив!.. Радость охватила Йона с такой силой, что он издал громкий нечленораздельный вопль, который был едва слышен за воем ветра. Краем глаза он продолжал видеть фигуру Серого Бога — Одина. Пули и гранаты летали вокруг божества и сквозь него, снаряды взрывались, ударившись о его грудь, и окатывали горячей смертоносной шрапнелью самих вьетнамцев. Мерно поднимавшийся и опускавшийся окровавленный меч сверкал в ночной мгле, словно первый луч зари, смех грохотал, словно гром, а запах свежей крови смешивался с запахом тления.
И в это мгновение Йон понял, что больше не чувствует под пальцами биения пульса Эрика.
— Нет, не умирай! Не умирай, черт тебя побери! Ты не можешь сделать это. теперь. — Склонившись к голове друга, Йон прижался ртом к его губам и, набрав в легкие побольше воздуха, дважды с силой выдохнул. Грудь Эрика легко поднялась, но сразу же опала.
— Живи, сукин ты сын! Живи! Ты нужен мне здесь!
Йон несколько раз резко надавил на грудь Эрика, потом снова склонился к его губам, чтобы повторить искусственное дыхание. На второй попытке он почувствовал под пальцами слабый, но ровный пульс.
