Потом ему на ум неожиданно пришли слова пришельца из иного мира: «Книга еще может спасти его!..» Йон поспешно повернулся туда, где на полу валялся странный том.
Едва он взял книгу в руки, как ему стало ясно, что первая страница куда-то исчезла, и под ней видна другая, также покрытая нордическими рунами. Как и прежде, Йон смог прочесть написанное, хотя смысл слов изменился.
Прочти написанное здесь,
И тварь домашнюю убей.
Сим милость Сиф ты заслужи,
И друга верного спаси.
Ужас, который обуял Йона, был таким глубоким, что на одно страшное мгновение ему показалось, будто его сердце перестало биться. Убить домашнюю тварь… Его глаза нашли ответ раньше, чем парализованный страхом рассудок закончил мысль. Взгляд Йона сам собой устремился вниз, остановившись на собаке, которая по-прежнему сидела под деревом. Кербер неуверенно помахивал хвостом, и голова его слегка клонилась вбок, словно он силился разобраться в происходящем.
«Нет!» — подумал Йон, чувствуя, как к горлу опять подступила тошнота, хотя желудок давно был пуст. Потом он снова посмотрел на Эрика. Тот лежал совершенно неподвижно, и Йон повернулся к книге. Строки на странице все еще были видны, но с каждой секундой они как будто расплывались, становясь неясными, неразборчивыми. Йон отчаянно искал ответ, и он вдруг возник у него в голове, поразив мальчика едва ли не сильнее ураганного ветра, ознаменовавшего приход Скирнира. «Когда в прошлый раз Эрик уходил, я не мог читать книгу, — подумал Йон. — Когда буквы окончательно исчезнут, Эрик умрет».
Вскочив на ноги, Йон схватил одной рукой книгу, а другой поднял лежащий на скамье камень. Останки раздавленной мыши не сразу отлипли от его нижней поверхности, и Йон почувствовал под пальцами противную липкость подсыхающей крови. От этого его чуть было снова не вывернуло наизнанку, но он сдержался. Взвесив камень в руке, он снова посмотрел на собаку. Кербер разглядывал его с веселым интересом, и Йон заколебался.
«Он такой милый, такой доверчивый!..» — пронеслось у него в голове, пока он мысленно прикидывал расстояние от платформы до головы пса.
Но метнуть свой убийственный снаряд Йон так и не решился. Несколько мгновений он просто стоял на коленях у края люка и не двигался. Между тем письмена в книге становились все бледнее, и Йон сделал еще одну попытку убедить себя в том, что человеческая жизнь дороже собачьей. Наконец он снова повернулся к книге и, почти не глядя швырнув кирпич в отверстие люка, начал громко читать стих.
