Позиция, которую занял лидер и силовики из его же собственной партии, глубоко потрясла похищенного. Никто и пальнем не шевельнул, чтобы ему помочь, хотя в отправленных письмах пленник подчеркивал, что правительство должно прежде всего ценить человеческую жизнь. Большинство христиан-демократов и членов правительства, включая самого премьер-министра, считали, что Моро написал эти письма под принуждением, а потому они не выражают его действительных взглядов. Большего заблуждения и придумать было нельзя.
Как предводитель «Красных бригад» Марио мог бы в этой ситуации снизить притязания или отказаться от них, но он мог также и убить Моро, чтобы гарантировать успех следующих похищений. А может быть, молодой человек был лишь исполнителем, оставался просто пешкой в большой игре, не имея достаточной власти для поступков и решений… Как бы там ни было, Моро пребывал в твердой уверенности: живым ему не уйти.
На улице Виа Градоли, в той же квартире, где писал прощальные письма глава Христианской демократической партии, но в другой комнате, разговаривал по телефону Марио. Вместе с ним еще три человека. Двое смотрели телевизор, третий читал газету.
— Итак?..
— Сегодня, — ответил мужской голос на другом конце провода, — действуйте по плану.
— Договорились, — согласился Марио.
— Я перезвоню в течение часа. Американец хочет, чтобы все решилось так же, как всегда.
— Хорошо, — повторил Марио и положил трубку. — Что же, пора ставить точку во всей этой истории, — объявил он приятелям.
— Думаешь, так будет лучше? — вмешался тот, кто читал газету.
— Мы не можем повлиять на ситуацию. И отступать уже поздно.
— А я по-прежнему считаю, что лучше освободить Моро. Мы и так уже далеко зашли, гораздо дальше, чем собирались. Нас услышали и поняли. Осознали угрозу, — произнес террорист, складывая газету.
— Это не наша война, Марио. Мы не собирались заходить так далеко, — заметил его напарник, смотревший телевизор.
— Когда мы брались за работу, то понимали, на что идем, и были готовы к такому варианту, — успокаивал присутствующих Марио.
— Не рассчитывай, что я нажму на курок.
— И я не стану, — поддержал товарища другой человек, который все это время молча сидел на диване, уставившись в телевизор.
— Моро нужно обязательно освободить. Мы никому не собирались прислуживать.
— Даже и не думайте! Все закончится сегодня. Обратного пути нет, — доказывал Марио, попутно пробуя убедить себя, что речь идет о простом политическом решении.
