— Лори? Ах…
У нее было лицо доброго и мудрого ангела плюс тело — венец совершенства женской чувственности, и такое сочетание превращало безразличные взгляды в слегка заинтересованные, а слегка заинтересованные — в пожирающие.
— Лори Ли, — продолжал бубнить Джим. — Думаю, ты обратил внимание на то, что она не мегера. Мне кажется, ты хочешь с ней познакомиться? — Не дожидаясь моего ответа, он позвал:
— Лори!
Она остановилась, повернула голову, улыбнулась и сделала шаг в нашу сторону.
— Сегодня грандиозный вечер, правда? Вблизи она была еще красивее. Она глянула на меня своими медовыми глазами, потом перевела взгляд на Джима, но ее мимолетно брошенный взор вошел в меня как нож в масло. Такое лицо способно заставить сердце замереть, а тело — побудить вегетарианца лопать мясные фрикадельки.
— Привет! — поздоровался я. — Привет! Как дела? Я рад…
— Я вас еще не познакомил, — перебил строгий блюститель этикета Джим. Он слегка поклонился и сказал:
— Лори, эту обезьяну зовут Шелдон Скотт. Шелл, Лори Ли. Он — частный детектив, и тебе следует держаться настороже…
— Что ты имеешь в виду, говоря «обезьяна»? — возмутился я. — Ты, эгоист проклятый!
— Привет, Шелдон, — поздоровалась Лори и улыбнулась. Голос был мягкий и теплый, а взгляд, которым она одарила меня, мог бы поджарить бутерброд.
— Хот-дог! — воскликнул я. — Я хотел сказать не то, что я имел в виду. Мой рассудок — ух! — зовите меня Шелл, пожалуйста. Никто не называет меня Шелдоном. Даже мои враги.
— Я могу поспорить, — сказала она непринужденно, — что ваши враги — типы жестокие.
— Как в воду глядела. — Джим снова встрял в разговор. — Посмотри, что случилось с его лицом. Сломанный нос, красивый шрам едва ли не через глаз, левое ухо укорочено не в салоне красоты — такие у него враги. А теперь, когда ты насмотрелась на результаты разрушительного действия дубинок, медных кастетов, пуль и ревнивых мужей, поверни свою прелестную головку.
Но Лори шагнула мне навстречу и, будто мы были сто лет знакомы, спросила:
— А что, у тебя действительно нет кусочка уха? — В ее голосе прозвучало наивное любопытство.
— Если это сделает тебя в какой-то степени счастливее, я готов оторвать оставшийся огрызок своего уха, как Гоген…
— Ван-Гог, — поправил Джим.
— Как тот чудак, — согласился я. Она стояла совсем близко и смотрела на меня, а я чувствовал на своей щеке ее теплое дыхание.
— Как это случилось? — спросила она, но вдруг опомнилась. — Извини, я суюсь не в свое дело, так ведь?
