… которого ввели в заблуждение и который издал песни македонских болгар и Веду Словену, я не сказал ему, что у меня есть эти песни, что я их знаю… и другим тоже не сказал… А эти песни самые прекрасные, самые чудесные… Пусть меня простят… Я обманул… Я укрыл песни, которые в продолжение столетий наши женщины собирали, а наши мужчины — кузнецы и медники — наносили на медные пластинки, чтобы мы помнили о своём роде, знали своё прошлое и не забывали родной язык… Я обманул его, сказал, что у меня их нет… Боялся, что их затеряют, хотел сохранить их. Ушёл этот Веркович, а меня покарало провидение. В тот же день я сорвался со скалы и разбился… до сегодняшнего дня… я ждал этого часа… чтобы исповедаться. Теперь готов умереть… спокойно, теперь…
Губы его ещё что-то шептали, но он как-то сразу осел, голова его качнулась и тяжелый вздох вырвался из его груди.
В этом положении его застала сборщица трав. Измученная пережитыми волнениями, она бесшумно вошла в комнату, держа в руке чашечку с деревянным маслом и тонкую восковую свечку. Она поставила всё это в головах умирающего, опустилась на колени и устало склонила голову на плечо отходящего старца.
— А куда вы теперь собираетесь идти, соколы? — спросил он вдруг совершенно спокойным голосом, видимо набравшись сил.
— На Орлиное Гнездо, дедушка, — задыхаясь, сказал Белобрысик. Страдания старца так волновали его, что он весь дрожал, а голос его был тише голоса умирающего.
Судорога сотрясла все тело Радана. Он открыл слепые глаза и протянул вперёд руку.
— Орлиное Гнездо!
— Да, да, туда! — подтвердил Сашок.
Собравшись с последними силами, Радан приподнялся на своей жалкой постели, нахмурил густые седые брови и на лице его появился румянец.
— Орлиное Гне-ездо! — он эти два слова произнес таким голосом, будто сосредоточил в них весь остаток своей жизни. — Иди-ите, идите, соколы… скорее, скорее… чтобы опередить его… Сохраните всё… ценности… народ… века… богатство… По оползню, тропинка от вершины в бездну… мост по… по… воде.
Он упал на кровать, собрался с силами и в последнюю минуту снова поднялся:
— Сокровищница магов… — Это были его последние слова. Бледность разлилась по его лицу, он захрипел, тяжело опустился, откинул голову и сразу затих. Наступила мёртвая тишина…
Где-то внизу шумел поток, ему вторил старый лес, а в небесной синеве с тревожным клёкотом кружили орлы…
Он был мёртв.
