Всего несколько дней | страница 6
— По-о-чему рабскую? — заикался Колька. — По-о-чему не дру-ужба, са-амопожертвование…
— И правда, ребята, они на равных в чужеземной Литве.
— Рабство есть психологическая категория характера.
— Со-оциальна-ая, если ты ма-а-териалист.
Там, где Шибанов, непременно спор. Антон торопливо пошел в противоположную сторону.
Представились жалеющие взгляды учителей, неуклюжее, без слов сочувствие ребят, вздохи девчонок — и не пошел в школу.
Антон побрел куда глаза глядят. В общем-то, он был дисциплинированным парнем, уроки не прогуливал. Но сегодня разве прогул?
Улицы нелюдны в этот утренний, еще не загрязненный выхлопными автомобильными газами свежий час. «Пойду по бульвару, дойду до самого Пушкина», — подумал Антон. Однажды папа сказал: «Давай летом двинем с тобой в Михайловское. Я краски и кисти захвачу, подышим там пушкинским воздухом». «Здорово!» — согласился Антон. Но не очень искренне. У него были свои планы. С Колькой Шибановым и Гогой Петряковым они мечтали пуститься в путешествие по Москве-реке и дальше по Оке на байдарке. Не получилось ни того ни другого. Байдарку Гоге отец не доверил, а папа для всех и себя неожиданно уехал в ту творческую командировку. Рассчитывал на месяц, а пробыл два с лишним. Вернулся какой-то необычный, чем-то полный и в то же время замкнутый. Он вообще был не очень открыт, а тут и вовсе умолк.
— Пока не все ясно, — отвечал на мамины расспросы. — Рано или поздно прояснится. Или пан, или пропал.
— Какой уж там пан! — снисходительно сказала она, разбирая привезенное им из командировки белье и считая деньги — ничтожную сумму. Ведь он там работал, должен был заработать хоть что-то. На единственную написанную им в командировке картину, изображавшую цветной луг и печальную птицу — облако над лугом, мама еле взглянула, как бы предчувствуя, что выставкой забракует работу.
Не забраковал, но и не принял.
«Все-таки папа уж очень не умел за себя постоять».
— Бедненький мой, невезучий, — вздохнула мама.
— Зачем так смягченно? — отвечал отец. — Валяй прямо: неудачник, бездарный.
— Другие не способнее тебя, а выставляют, продают картины. Блат.
— У нас не больше, чем у вас, — вяло возражал отец, прислоняя к мольберту свернутый в трубку лист, закуривая сигарету.
— У нас! Ха-ха. Машинистка больше положенного не настукает. У вас выше нет, уравниловка. Скажет тоже — ха-ха! — у них и у нас!
— Татьяна, перестань. Несет какую-то ересь. Ну, что ты на меня нападаешь? — тихо и грустно защищался отец.