Сегодня по расписанию производственное обучение. Два раза в неделю класс занимается в производственных мастерских на противоположной от ПТУ окраине города. Ехать туда около часа на троллейбусе, с пересадкой на автобус. В утреннее время на остановке очередь. Антон пролез без очереди, захватил место у окна и погрузился в раздумье.
Вчерашняя, сначала дружеская встреча, а в заключении разрыв с домом генерала Павлищева ошеломили его.
«Кретин, идиот, как я смел сожрать у них три пирожка, даже четыре! — пилил себя Антон. — Они наблюдали, как я лопал их пирожки, и генерал и лондонская Асина мама. Ведь у них там этикеты. К чертям! Ноги моей в их доме больше не будет. Да они и не позовут, аристократы, высший свет! А если бы даже позвали… нет уж, Асенька, мы не рóвня, я в друзья тебе не гожусь. И не рвусь!»
Погруженный в гневные размышления, Антон не сразу услышал реплики на свой счет; между тем его обсуждал чуть не весь вагон.
— Чистая срамота — молодежь наша! — уловил наконец Антон шамкающий голос. — Старуха больная, еле стою на ногах, а он нет чтоб место уступить — ведь в бабки, а то и прабабки тебе, бесстыжий, гожусь, — уставился в окно, будто не видит.
— В самом деле, стыдно, молодой человек, не уступить место пожилой женщине, — подхватил кто-то.
— Я не заметил! — пристыженно вскочил Антон.
— И врут, и врут на каждом слове, — укоряли его.
На место Антона, к окну, пробиралась сгорбленная старушенция, укоризненно тряся головой.
— Не заметил. Чего тебе надо небось замечаешь.
— Эгоистична наша современная молодежь, бездушна.
Некоторое время продолжалось обсуждение неблаговидного поступка Антона. Он молчал.
Все на одного. Эх вы, люди! Никто не поможет. Эх, вы!
Снова он жалел себя, одинокого. В обиде забыл: а мама? А Колька? А Славка? А Семен Борисович? А Хорис Абрахманович? А… Гри-Гри?
Из учителей своей бывшей школы Антон сейчас более всего помнил Гри-Гри. При всех его язвительных придирках и строгостях, он был интересным учителем. Его уроки не вызывали зевоты. Напротив, будоражили, поднимали что-то в душе, он был увлеченный, одержимый.
Антон помнил, папа говорил: талант всегда одержим.
А еще… разве забудет Антон письмо Гри-Гри, где он протягивает ему, девятикласснику Новодееву, руку? За эти несколько дней, перевернувших всю жизнь Антона, он понял, что значит дружеская рука.
В производственные мастерские Антон приехал раньше звонка, и миловидная женщина в светлом, складно сидящем на ней трикотажном костюме приветливо встретила его:
