— В жизни меньше полезного? — полуспрашивала Вера Дмитриевна. — Я считаю разговор с Антоном полезным. Я не прямо ему сказала, что думаю. Но он показался мне умненьким, поймет и, надеюсь, послушается. Папа, мама! Жаль, что за годы, когда мы живем врозь — шестой уже год! — какая-то возникла между нами вроде полоса отчуждения.
Ася принесла деду папиросу, села и внимательно, словно спрашивая о чем-то, глядела на мать.
— Что ты уставила на меня свои загадочные очи? — рассердилась мать. — Я намекнула Антону, что он избрал не самый увлекательный путь. Разве не правда? Навсегда, пойми, навсегда! Намеревается работать в сфере обслуживания, сейчас это поддерживается, даже романтизируется, но жизнь полна условностей.
— Отвергаю условности… Хотя бы некоторые, — возразил генерал.
— Папочка, извини меня, ты немного устарел со своими понятиями. Мальчишке втемяшилось…
— Почему «втемяшилось»? — спросила Ася непроницаемо-спокойно и ровно.
— Как! Ты поддерживаешь его странную выдумку?
— Мама, ты учительница и знаешь, что литература — учитель жизни, — так же непроницаемо-спокойно ответила Ася. — Мы проходили «Что делать?» Чернышевского. Помнишь, там Вера Павловна, интеллигентная, интересная женщина, организовала швейную мастерскую, стала закройщицей?
— Брось меня наставлять, Ася, глупо! Она Чернышевским будет меня агитировать! Чернышевский — великий писатель и философ, но то — прошлый век, иные идеалы, отошедшая жизнь. Хватит тебе, Ася, быть воздушной, летающей.
— Это ты воздушная, мама, в два раза тоньше меня.
— Неуместные шутки, Ася.
— А все-таки, что ты так раскипятилась? — суховато обратился к дочери генерал. — Он не твой сын, через два дня ты в Крыму, через два месяца в Англии, что тебе до этого мальчика, которого всего полчаса назад ты так пылко целовала?
— Папа, ты не хочешь взять в толк. Я целовала его в благодарность, но у Аси своя среда, свое общество. Вот советник посольства приезжает на время в Москву. И вот приглашает нас на вечерний чай. И Асю с товарищем. Или Ляля Пыляева, дочь профессора, приглашает тебя, Ася. Знакомьтесь, мой друг Антон Новодеев, портной. Воображаю сенсацию. Нет, как хотите, я не желаю в глазах знакомых, нашего общества, оказаться смешной. Есть непреодолимые границы. Были, есть и будут. Ася, я поговорю с твоим отцом, у него связи. Он устроит Антона, куда тот захочет, вплоть до подготовительных курсов при ин-язе, а оттуда прямо в вуз.
— Все устраиваете, — невесело качнула бабушка белой от седины головой. — Мы, бывало, сами находили дорогу.
