Смешно, подумал Терри.
Да, она напоминала пташку — женщину — из романа Томаса Гарди, который читали в школе, как раз в том году, когда Терри отчислили и он пошел работать на завод. «Вдали от безумной толпы». Мисти была похожа на героиню романа — внешне женственная и нежная, но с твердым характером, о чем с виду и не подумаешь. Батшеба[3] Эвердин. Да, такой была Мисти. Батшеба с парой розовых игрушечных наручников.
Она пока еще не замечала Терри, и при виде пары серьезных глаз, внимательно всматривающихся в толпу, его сердце сжалось. А когда наконец их взгляды встретились, Мисти стала подпрыгивать от радости. Она была рада видеть его после такой долгой разлуки.
Больше недели друг без друга!
Мисти нырнула под табличку с надписью «ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН» и подбежала к Терри. Ее вообще мало заботили подобные ограничения — она шла по миру как человек, имеющий полное право быть где угодно и когда угодно. Женщина из романа, девушка из песни.
— Смотри, Тел!
В руках она держала последний выпуск «Газеты» — почта недельной давности. Краска отчего-то была еще сырой, кончики ее пальцев — черными, а на первой странице красовался худощавый и мрачный платиновый блондин в тренче. Он позировал у высокой стены, на которой было написано: «Achtung! Sie verlassen jetzt West Berlin»[4].
Его статья о Дэге Вуде. Терри написал ее в берлинской гостинице на мешке для грязного белья и продиктовал по телефону.
— И какой он? — спросила Мисти, и Терри рассмеялся. Обычно этот вопрос приводил его в бешенство.
Вы пишете о ком-то статью в три тысячи слов, а затем все начинают приставать к вам с вопросами: «Ну и какой же он?» Какой он, вы поймете из статьи, а если не поймете — значит, статья не удалась. Когда Том Вулф писал о Мухаммеде Али, Филе Спекторе или Хью Хефнере, разве его спрашивали: «Да, Том, но какие они на самом деле?» Возможно. Но сейчас это не имело значения. Потому как сейчас этот вопрос задала она — Мисти.
— Он — великий! Я вас познакомлю сегодня, идет?
А потом в глазах у Мисти появился особенный взгляд, слегка сонный и отстраненный; девушка слегка наклонила голову, и Терри губами прижался к ее губам. Целуя Мисти, он ощущал, как по его крашеным волосам пробегают ее пальчики, а ее камеры через ткань сумки и пиджака прижимаются прямо к сердцу.
Поцелуи с привкусом «Мальборо» и «Джуси фрут». Они целовались на выходе, не замечая ничего — ни смешков, ни взглядов, ни язвительных комментариев вроде «Посмотри, как эта парочка одета, папа», — и не сомневались, что вкус их поцелуев останется таким навсегда.
