Посреди ручья проклюнулся плотный водяной купол, как бывает у поднимающейся со дна струи фонтана, и, медленно вырастая, белая фигура воздвиглась перед ней. Вода забурлила вокруг щиколоток, подсекая ноги, и девочка рухнула на колени. Нож взметнулся над ее головой.
– Какого черта тебе надо? – захлебываясь слезами, прокричала Марина.
Фигура скользнула ближе…
– Ничого не маю проты чортив, – неожиданно прогудел почти обычный, почти человеческий голос. – Тилькы вас, видьом, нена́виджу.
Гладкая снежная маска захрустела, разламываясь. Комья смерзшегося снега с бульканьем посыпались в воду, открывая спрятанное под ними лицо.
Марина страшно, истошно закричала.
Белый лунный луч ударился в прянувшее навстречу лезвие и исчез, словно в ужасе метнулся прочь. В груди у девчонки стало холодно-холодно, как-то тесно, точно туда вонзилась толстая, истекающая талой водой сосулька. А потом сразу невыносимо жарко, будто развели огонь. Тело выгнуло дугой, голова запрокинулась к дышащим холодом небесам, утыканным острыми ножами звезд. Горячая сосулька провернулась в груди, топя весь мир в невыносимой вспышке боли…
Среди звезд мелькнула крылатая тень и с яростным лаем рухнула с небес. Небеса пахли мокрой псиной и борщом.
Двумя часами раньше
– Не ест. – Заключила Ирка.
– Не ест. – Мрачно согласилась Танька.
– В первый раз вижу, чтоб эта скотина от жратвы отказалась, – задумчиво сказала Ирка, разглядывая высокомерно восседающего посреди комнаты кота и выложенные на табуретке два сиротливых вареника.
Здоровенный пестрый зверь лишь зевнул в ответ, открывая неслабые клыки, задрал лапу и принялся вылизываться, всем своим видом выражая презрение.
– Может, это от того, что мы с тобой на семь лет закляты замуж не ходить? – продолжала рассуждать Ирка.
– Ну и что? – пожала плечами Танька. – Семь лет в нашем возрасте – не фатально. Я, пока универ не закончу, замуж не собираюсь. Что нам по этому поводу уже и погадать нельзя? Ты хоть представляешь, сколько с меня на книжном рынке за эти рождественские обряды слупили? – вопросила Танька, потрясая книгой в потрескавшемся переплете с пожелтевшими от времени, махрящимися по краям страницами – на вид никак не меньше ста лет фолианту. – А твой кот вареники не жрет! – грозно уперев руки в бока, Танька нависла над котом. – Кот должен есть вареники! – в такт потрясая пальцем перед черным кошачьим носом, внятно и раздельно провозгласила Танька. – Чей вареник он первым съест, та первая и замуж пойдет!
