Том отвернулся, сжимая и разжимая кулаки.
— Послушай, Атер, — Эльтон взял под руку проходившего мимо офицера, — Том Эрскин сердится из-за того, что его превосходительство увел у него партнершу, героиню сегодняшнего вечера.
Атер Хемп, сын судьи и капитан карабинеров, протянул Тому руку.
— Надеюсь, я не должен поздравлять тебя, Том, сообщение о помолвке разрушило бы все надежды.
— Если будут какие-нибудь новости, я постараюсь, чтобы ты узнал о них первым, — ответил Том, пытаясь говорить весело.
— Пока нет ничего официального, старина, не мешай другим, пусть будет честное соперничество.
Капитан Хемп затрясся в беззвучном смехе, а потом со свистом втянул в себя воздух, обнажив мелкие, острые зубы. Его длинная физиономия со вздернутым носом была покрыта загаром, веснушками и прыщами. Жизнь его в основном проходила вне дома, в седле, и поэтому он не боялся яростного африканского климата. Веки его всегда были воспалены, но глаза зорки, как у орла-стервятника, и он великолепно стрелял из любого оружия.
— Пойдем, Атер, не надо объявлять войну, — сказал капитан Эльтон.
— Войну без медалей, — добавил Хемп. Он похлопал Тома по груди. У обоих офицеров мундиры были украшены миниатюрными медалями времен бурской войны и восстания в Матабелеленде, а у Клайва Эльтона был, кроме того, нагрудный знак добровольца — над этим орденом всегда подшучивали, но Клайв относился к нему серьезно. У Тома ленточек не было, и он знал, что хочет сказать Атер. В Конистонской академии Мэтью Хемпа Атер был помощником учителя, а Эльтон старостой, и они вместе выработали целую систему утонченных пыток и оскорблений для младших школьников. Том ясно, до боли ясно помнил эти дни. Он видел, что люди, стоявшие сейчас перед ним в блестящих мундирах, ничуть не изменились. Они так и не возмужали, и в них навсегда останется что-то незрелое, ущербное и уродливое.
Том вышел из зала и направился в гостиную, где за партией виста сидела миссис Бошофф, в чьем доме остановилась Линда и которая привела ее сегодня на бал. Это была седовласая, хорошо одетая дама, которую вполне можно было принять за англичанку, если бы не ее мягкий, приятный голландский акцент. Она протянула ему украшенную кольцами руку.
— Вы знаете, кто это? — спросила она своих пожилых партнеров.
Те любезно поздоровались с юношей.
— О, я вижу, вы не знаете. Должна вам сказать — и совсем не потому, что он мой любимец, и не потому, что я слышала о нем от бабушки Линды, а потому, что это так и есть, — он лучше всех здесь присутствующих, это настоящий бриллиант среди камней.
