Прекрасный дом | страница 8
Разве недостаточно было всего этого, чтобы Европа стала идеализировать буров? И разве так уж странно, что Европа почти не замечала, насколько невежественно большинство этих людей, не видела, как изолированность от остального мира ограничила их кругозор, не осуждала их за то, что во времена Бальзака и Диккенса они на своих фермах, как в средние века, читали только толстую семейную Библию, понимали ее текст дословно, безоговорочно верили в учение Кальвина о предопределении и считали себя народом избранных, а африканцев — своими слугами которым сам Господь уготовил столь печальную участь.
Все это зачастую ускользало от внимания европейцев, застилалось дымкой романтики. Но Коуп пытается нарисовать образы реальные, подлинные.
Каждому, кто раскроет «Прекрасный дом», неизбежно вспомнится бурская война. Одно и то же место действия, почти одно и то же время. Те же действующие лица — буры, англичане, африканцы. Совершенно естественно, что каждый из нас, читая книгу, будет сравнивать характеристики Коупа с теми представлениями о Южной Африке начала нынешнего века, которые все мы получили из романов и фильмов о бурской войне. И несовпадения, противоречия выявятся почти наверняка.
На заре нашего столетия в России внимательно следили за событиями в Трансваале и Оранжевой Республике. «Ниву», «Родину», газеты со сводками о боях под Ледисмитом, Кимберли, Мафекингом читали даже в самых глухих уездах Российской империи. В губернских городах и обоих столицах лучшие артисты устраивали концерта в пользу раненых буров. Песню «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне» можно было услышать даже там, где несколькими месяцами раньше лишь краем уха слыхали, а иногда и вовсе не подозревали о существовании такой страны. Шарманщики, знавшие прежде только «Разлуку», разнесли новую песню по всей бескрайней Руси. А предприимчивый петербургский трактирщик даже назвал свое питейное заведение у Царскосельского вокзала словом, которое было у всех на языке, — «Претория».
Воевать в Южную Африку отправились добровольцы из Москвы, Привисленских губерний, с Кавказа.
Всеобщее сочувствие, которое проявлялось к бурам, не только еще больше убедило бурский народ в правоте его дела; оно изменило отношение к Африке в целом — теперь там замечали не только природу, но и людей. Война стала важной вехой в создании новых представлений о Южной Африке, да и обо всем Африканском континенте. Это хорошо выразил в своих воспоминаниях К. Паустовский: