— Ии! — грозно кричали они, вскидывая вверх перья, украшавшие их головы. Следующие ряды образовали круг и остановились перед вождем и судьей. Ндабула важно вышел вперед; он махал руками, бранился и брызгал слюной. Юноши перестали петь.
— Что это такое, дети псов? Почему вы не приветствуете правительство? — крикнул Ндабула.
— Почему мы должны его приветствовать? — зашумели кругом. — Это не наше правительство.
— Садитесь! Садитесь и успокойтесь!
Они швырнули свои щиты на землю почти у ног судьи и полицейских и уселись самым непочтительным образом. Те, на ком были головные уборы, и не подумали их снять. Окаймленное бакенбардами лицо мистера Хемпа стало серым, и здоровые, загорелые физиономии теснившихся вокруг него полицейских тоже побледнели.
— Я пришел к вам как ваш друг и отец, — начал снова Хемп. — Вы проявили неуважение к правительству, но это объясняется вашей молодостью и неопытностью; вы еще не стали взрослыми, не набрались ума-разума и мужества. Поэтому вы не поняли, о чем я приехал говорить с вашим вождем и старейшинами. Подушный налог…
— Ха! Мы поняли. Мы платить не будем!
Хемп поднял руку, призывая к молчанию. Но толпа вскочила на ноги, потрясая щитами и палицами.
— Молчи! Не видать вам наших денег, — ревели они, подступая к нему.
— Плюем мы на правительство! — звонко выкрикнул один из юношей.
Услышав это дерзкое оскорбление, Хемп не поверил своим ушам и повернулся к полицейским. Они уже поднимали карабины и расстегивали подсумки с патронами.
— Спокойно, ребята, опустить оружие, — скомандовал сержант.
Горящими, подозрительными взглядами следили зулусы за каждым жестом, каждым движением непрошеных гостей и с удовлетворением увидели, что полицейские опустили свои карабины. Они отхлынули назад и снова приблизились, испуская безумные, дикие вопли, в которых звучали неповиновение и гордость. Иные подпрыгивали на несколько футов и с глухим шумом падали на колени. Белые смотрели на все это застывшими глазами и облизывали пересохшие губы. Кругом бушевал вихрь черных рук и ног, белых и красных щитов из воловьих шкур, украшенных разноцветными лентами, палок с кисточками, обитых медными гвоздями. Белые ждали только одного: когда блеснет в лучах солнца лезвие ассагая. У зулусов не было в руках оружия для убийства, воины еще не прошли обряд заговоров, но разве можно было поручиться, что в такую минуту, когда кровь кипит в жилах, они поодиночке или даже группами не побегут за смертоносными копьями? Они начали танцевать, раскачиваясь и отбивая такт ногами в пугающем согласии — сотни людей тесными рядами двигались как один человек.
