Дрожащим от волнения голосом он рассказал о пророчествах Иеремии, который предсказал, что восстание против Навуходоносора приведет лишь к разрушению Иерусалима:
— «И если какой народ и царство не захочет служить ему, Навуходоносору, царю Вавилона, и не наклонит свою шею под ярмо царя Вавилонского, — этот народ Я накажу мечом, голодом и моровой язвой, говорит Господь, пока не истреблю их его рукой. И не слушайте слов пророков, которые говорят вам: „не будете служить царю Вавилона“; ибо они пророчествуют вам ложь. Не слушайте их, служите царю Вавилонскому и живите; зачем доводить этот город до опустошения?»[11]
И теперь это повторяется! Кровью евреев сегодняшние разбойники осквернили священный город, Храм, и этого им Бог не простит!
— Серений, — продолжал Иосиф Флавий. — Мои гонцы напомнили об этом пророчестве Иеремии священникам Храма. Я знаком с ними, я был одним из них. Они прекрасно знают историю нашего народа. Но хватит ли у них мужества противостоять Иоханану, Элеазару и Симону? Смогут ли они сказать народу, как это сделал Иеремия: «Кто останется в городе, тот умрет от меча, голода и чумы; кто выйдет и предастся халдеям, тот останется жить, и душа его будет ему вместо добычи»?[12]
Он повторил несколько раз:
— Иеремию тогда не послушали, и меня не послушают. Их ослепила кровь, которую они проливают. Бог хочет потерять их, и народ будет страдать. И Храм будет разрушен!
Я не хотел верить в мрачное пророчество Иосифа Флавия.
Я думал о Леде, дочери Иоханана бен-Закая, и мне казалось невероятным, чтобы эта молодая женщина, решившая сражаться с римлянами и последовать за зелотами и сикариями, не слушала голоса Иеремии и Иосифа Флавия, не хотела спасти свой народ от казни и Храм от разрушения. Таких, как она, были десятки тысяч, и они должны заставить Иоханана бен-Леви, Симона Бар-Гиору и Элеазара открыть ворота города и подчиниться римскому закону.
Я чувствовал, что Тит тоже на это надеется. Я видел, как он кончиками пальцев касался тела Береники, так, как подносят руку к могущественному божеству, которого боятся и боготворят. Было совершенно очевидно, что Тит обожал еврейскую царицу. По словам Мары, ее прислужницы, которую я тоже встретил в Кесарии, он даже пообещал Беренике сохранить Иерусалимский Храм.
Я передал слова Мары Иосифу Флавию. Он слушал, опустив голову, закрыв глаза, что-то бормотал, едва шевеля губами, будто читал текст, который медленно разворачивался перед ним:
