Войска Антония Прима только что вошли в Рим. Солдаты нашли Вителлия, загримированного, одетого в лохмотья, пьяного и объевшегося, в хижине привратника одного из императорских дворцов.
Я видел его, как видел уже многих сильных мира сего, которых унижали, а потом убивали.
Плебс, несколько часов назад рукоплескавший ему, теперь оскорблял его, плевал в лицо, сдирал с него одежду, разрывал его тело на куски. Один солдат схватил его за волосы, и я увидел красное лицо Вителлия, его глаза, вылезшие из орбит. Другой солдат приставил меч к горлу поверженного тирана и потребовал, чтобы тот не опускал голову, если не хочет, чтобы ему перерезали горло.
Вителлия обвиняли в поджоге храма Юпитера и убийстве префекта города. Теперь плебс кричал: «Да здравствует император Веспасиан!» и бурно приветствовал Домициана, которому удалось спастись.
Люди насмехались над Вителлием, били его, рвали его плоть кинжалами, царапали ногтями, желая, чтобы его агония продлилась как можно дольше, а страдание было невыносимым.
Я видел, как его грузное тело упало, и его разодрали не собаки, а люди. Тело подцепили крюком и потащили к Тибру.
По Риму стали сновать солдаты Антония Прима и Веспасиана, спасителя, пришедшего из Иудеи. Они убивали сторонников Вителлия и сваливали их тела в груды на Форуме, на улицах, и даже собаки больше не прикасались к ним, потому что уже пресытились человеческой плотью.
Я пришел к Домициану и Антонию Приму и попросил их остановить резню.
Прим покачал головой. Месть — это тоже добыча, нельзя отнимать ее у солдат-победителей. В Кремоне они потеряли тысячи своих товарищей, поэтому сейчас в Риме они делают все, что захотят: врываются в дома, убивают, насилуют, грабят.
Я напомнил, что император Флавий Веспасиан хотел, чтобы падение Вителлия не сопровождалось убийствами.
— После победы, — сказал Антоний Прим, — солдаты похожи на взбесившихся псов. Горе тому, кто попытается укротить их!
К тому моменту, когда войскам Муциана все же удалось обуздать их, на улицах, площадях и в домах Рима насчитывалось более пятидесяти тысяч трупов.
Переходя по мосту через Тибр, я видел трупы, застрявшие в камышах у берегов реки или прибитые течением к опорам моста — то же, что и во времена Нерона.
Я быстро шел по улицам еврейского квартала, стараясь не смотреть на взломанные двери, разбитую мебель на мостовой, стараясь не слышать женского плача.
В подвале Торания я нашел мертвых христиан. Солдаты, должно быть, застали их за молитвой.
