Однажды в амфитеатре, когда военные трибуны и центурионы возносили моления за здоровье императора Гальбы, толпа солдат, среди которых находился и я, начала протестовать. Трибуны и центурионы продолжали молиться, а преторианцы кричали: «Если бы Гальба был достоин этих молений!»
И я понял, что Гальба обречен.
Я хотел уехать из Рима и отправиться к Титу. Его гонец сообщил мне, что Тит прибыл в Кесарию, чтобы приветствовать нового императора от имени Веспасиана и иудейских легионов.
Я отправился на правый берег Тибра, в еврейский квартал, откуда, как говорили, можно было попасть на один из кораблей, принадлежавших богатым купцам, которые несколько раз в неделю отплывали в Александрию.
Я был удивлен радостной суетой, царившей на этих узких улочках. Все праздновали кончину Нерона. Иудеи, как и ученики Христа, думали, что Бог покарал императора, который приказал легионам Веспасиана, Тита и Тиберия Александра подавить восстание галилейских городов. Люди боялись, что эти легионы были посланы завоевать и разрушить Иерусалим.
Еврейские послы только что прибыли из Александрии — попытаться остановить убийство десятков тысяч евреев, свидетелем которого я был.
Меня отвели к Иоханану бен-Закаю, который возглавлял посольство, и я сразу же узнал его худощавую фигуру и осунувшееся лицо, которое седеющая борода делала еще более худым. В доме, где он принимал меня, я искал глазами его дочь Леду, воспоминание о которой еще жило во мне. Я решился спросить о ней и заметил, как исказилось его лицо. Он подавленно рассказал, что Леда присоединилась к этим безумцам зелотам и сикариям, которые верили, что смогут вырвать у Рима свободу для своего народа. Она была с ними в Иерусалиме.
— Нужен мир, — заключил он.
Он знал о пророчестве Иосифа бен-Маттафия, но тотчас же добавил, что еврей не должен предсказывать будущее римлянам. Только Бог может выбирать, а Иосиф, видимо, просто хотел спасти свою жизнь.
— Нерон мертв, — ответил я.
Я стал говорить тише.
— Кто поверит, что Гальбе удастся править? Этот человек не может быть императором.
— Но есть еще Отон и Вителлий, да и другие, — возразил он.
— Почему не Веспасиан и не Тит? Возможно, Иосиф бен-Маттафий слышал голос вашего бога.
Он развел руками и объявил, что евреи Александрии и все, кто не ослеплен безумием, кому удалось сохранить частицу разума, признают императора, которого изберут граждане Рима.
— И среди нас есть римские граждане. Я, например. — Он едва заметно улыбнулся.
