Флавий Веспасиан, Тит, трибуны, легаты, центурионы, легионеры — все верили, что кампания будет легкой, и евреи, став на колени, будут покорно ждать нашего решения — зарезать их или вытолкнуть на арену, чтобы они убивали друг друга, бросить их диким зверям или обратить в рабство. Но им хотелось беспощадной мести.
Я видел, как легионы поспешно и яростно разбивали лагерь в Галилее, солдаты днем и ночью выравнивали землю, рыли ров, чтобы обозначить границы лагеря. Они возводили земляной вал, строили башни, устанавливали между ними осадные и метательные машины и между аллеями, разделяющими лагерь, ставили палатки и готовили место под форум и квартал ремесленников.
Каждый солдат огромной, теперь беспорядочной римской армии был полностью погружен в работу, каждый желал отомстить Йодфату за поражение, каждый с нетерпением ждал начала настоящей войны. Всем хотелось убивать и захватывать добычу.
Я чувствовал нетерпение мужчин и видел их радость, когда Веспасиан, Тит, легаты, трибуны и центурионы стали наконец отдавать приказы.
Жажда войны овладела и мной.
Я восторженно кричал, когда после первой же атаки солдаты Пятнадцатого легиона овладели Габарой, маленьким городом по дороге на Йодфат.
Один из победителей, весь в пыли и крови, предстал перед Флавием Веспасианом и Титом. Они приветствовали его. С трудом переводя дыхание, он объяснил, что евреям удалось бежать, что улицы города пусты, что жители наверняка прячутся в подвалах своих низких домов, построенных на скале, тесно прижавшихся друг к другу.
Я посмотрел на Веспасиана. Он сидел, наклонившись к солдату, его лицо прорезали морщины, более заметные, чем обычно. Он медленно потирал свои толстые руки, привыкшие с отрочества сжимать меч и убивать.
Он произнес несколько слов. Я не расслышал, но понял, что он сказал.
Солдат побежал к земляному валу, бурно жестикулируя. Легионеры в ответ, подняли оружие и взревели.
Исполняя приказ Веспасиана, они взламывали двери домов и убивали мужчин, оставляя в живых только маленьких детей и женщин. Девушек насиловали. Некоторые из них, пытаясь спастись от солдат, прыгали с городских стен в ров.
Я слышал предсмертные крики мужчин и женщин. Я вспомнил призыв царицы Береники к милосердию и вызывающие слова Леды, дочери Иоханана бен-Закая.
Никто не мог помешать убийству. Потому что ничто не могло остановить солдат Рима.
Они смотрели на пламя в центре города Габара, и я узнал запах горелой плоти, тот же, что наполнял Рим, когда горели прибитые к крестам христиане. Тошнотворная вонь распространилась по всей округе.
