Но — вот чудо! — приключенческая фабула выпрямляет абракадабру, загружает ее неким примысливаемым, таинственным смыслом.
Умолчания, затемнения, недомолвки как; подобие хитроумного литературного приема, который только под конец обозначивается откровенной мистификацией. Виртуозная проделка — весьма озорная и весьма серьезная. Ведь наверняка сыщется читатель, готовый усмотреть в «Зеленых яблоках» полноценный детектив или триллер. Что ж, на то пародия и есть пародия, чтоб с максимальной похожестью воссоздавать оригинал.
Высказывая свои жанросозидаюшие гипотезы, вновь и вновь сознаю их уязвимость — особенно на фоне сослагательного наклонения с его неисчерпаемыми возможностями. Кто знает, например, каким был бы вклад С. Заяицкого в литературу, проживи он еще пятьдесят лет?
Остался бы он сатириком или, быть может, переквалифицировался в исторические романисты? Или полностью перешел к авантюрно-приключенческому жанру, склонность к коему засвидетельствовали его детские повести…
Так что пускай мои предположения о позитивном воздействии иножанровых авторов на развитие жанра остаются простым композиционным приемом.
Перечитывая сатирические повести минувших десятилетий, нынешний читатель испытает, возможно, странное чувство: открывшийся ему мир будет одновременно архаичным — и модернистским, минувшим — и остросегодняшним. Все дело в том, что талант — непреходящ, искания вечны и только тематическая злободневность умеет устаревать, или, вернее, не умеет сохраняться… Ну и бог с ней… Дыхание вечности доносит до читателя в конечном счете жанр.
