— У нее нарушилась вся жизнь. Ты понимаешь, вся жизнь, — печально промолвила мама.
Почему-то Насте не захотелось подслушивать дальше. Тихонько открыла входную дверь, с размаху захлопнула, будто только вошла, и крикнула на весь дом:
— Мама, ау!
Отец выбежал в прихожую. Больно схватил ее за плечи и тряс:
— Настя! Здравствуй, Настюха! Японец! Упрямица! Здравствуй!
Она плотно сжала губы и молча смотрела ему в глаза. Он подержал ее за плечи и отпустил. Она обошла отца и села на тахте, возле матери.
Мать поднялась.
— Напою вас чаем. Хочешь чаю, Аркадий?
И вышла в кухню.
— Настя, что же ты так? — спросил отец.
Он стоял перед нею смущенный, притихший. На секунду ей стало ужасно жалко его. Но она не могла держаться с папой как раньше. Ей было неловко, она привыкла к уверенному поведению отца и просто не знала, как теперь с ним держаться. Она была скована.
— Настюшка, я хочу, чтобы мы остались друзьями, — сказал отец.
Она отвела глаза. Ей было неловко.
— Ты определилась на часовой завод?
— Да.
— Вот видишь, я знаю. Пожалуй, лучший завод в городе. Самый культурный завод. Техника изумительная! Годик-два поработаешь, и можно поступить в Институт, какой выберешь. Разумеется, если захочешь учиться. Там все учатся. Не стоять же на месте!
Он повторял то, что Настя уже знала от мастера Василия Архиповича. Она не слушала, думая о том, как отец изменился. Что-то в нем суетливое, он никогда не был таким суетливым, с такой виноватой улыбкой. Остаться друзьями? Странный человек. Она не знает даже, о чем с ним говорить. Прежде с папой было свободно, легко, а сейчас такой неуют на душе, не может она рассуждать с ним о часовом производстве!
Она смотрит на него и думает:
«Папа, а ведь ты уже пожилой, вон у тебя и волосы уже стали седеть, вон и морщина на лбу. Неужели ты влюбился в чужую женщину, господи, даже смешно, что ты влюбился! Есть ли на свете любовь? Наверно, нет, все непрочно, невечно. Сегодня дружба, завтра нет. Всюду измены. Вот ты, папа, был самый близкий, а стал посторонний и вместо того, чтобы поговорить со мной о самом важном, чего я не пойму, говоришь об изумительной технике часового завода».
— Сложная жизнь, — сказал вдруг отец.
— Если кто-нибудь убьет человека, у него тоже сложная жизнь? — спросила Настя.
— Злая девчонка! — крикнул отец.
— Ты добрый?
Он подсел к ней и обнял, крепко прижав к груди, она почти задохнулась.
— Не смей меня не любить! Слышишь? Не смей.
— Привыкнешь, — ответила Настя.
