Ей был понятен скептицизм Джона. В глубине души у нее тоже роились сомнения. Но на другой чаше весов стоял и смотрел на нее проникновенным взором сам Беллами: бездонные, как небо, голубые глаза с лучистыми морщинками по углам; жизнерадостно-румяные щеки; брюшко, которое так забавно подпрыгивало, когда он смеялся.
— Мы должны верить, что Беллами Никлаус — не обманщик, — твердо сказала она. — Его конкурс — наша единственная надежда!
Джон ткнул указательным пальцем в сторону дома на углу Девятой и Мельничной улиц.
— Этот тип мне кого-то напоминает.
— Мне тоже, — призналась она. — Но я не могу понять кого.
— Да… у меня такое чувство, как будто я знал его в детстве.
— Верно.
Почесывая щетину на скулах, он принялся размышлять вслух:
— Когда я был ребенком, в Техас заносило много разных Мошенников и проходимцев. Может, Беллами один из них, а конкурс — его новый трюк?
— Сомнительно. Я выросла в Лос-Анджелесе и уверена, что видела его там… Кажется, мама и папа показывали мне его фотографию… Но зачем и почему — не могу вспомнить.
— Жалко, что в Лимонеро нет телефона. Ты могла бы позвонить своим родителям и спросить у «их про Беллами Никлауса. Слезы вдруг навернулись ей на глаза.
— Мой папа умер десять лет назад, а мама вот уже три года с ним.
Джон тяжело вздохнул и положил руку ей на плечо.
— Слушай… прости.
— Ты не виноват, ты же не знал. — Она заморгала, пытаясь сдержать рыдания. Матери уже не было в живых, когда Изабель развелась. Страшно подумать, какое это было бы для нее потрясение, даже несмотря на то что не Изабель бросила мужа, а он ее. Мама всю жизнь оставалась верна старым представлениям. Для нее брак был неоспоримой святыней, что бы ни произошло.
Изабель давно распростилась с романтическими иллюзиями. Но это не значило, что она навсегда отказалась от любви. Она не теряла надежды, что в один прекрасный день повстречает мужчину, который даст ей все, чего не сумел дать первый муж. Джон легонько сжал пальцами ее плечо и опустил руку.
— Ладно. Будем и дальше собирать ягоды. Благодарная улыбка осветила лицо Изабель. Джон продолжал:
— Но если Беллами обманет, я заставлю шерифа засадить его за решетку.
— Он сдержит свое слово. Я знаю наверняка.
— Ну хорошо. Собирайся, мы поедем на всю ночь в Мачехин приют… Как только управимся с поливкой.
Волосы на затылке и шее Джона все еще топорщились, как у ощетинившегося пса, когда они проезжали по дну узкого ущелья. Беллами Никлаус таки добился своего, насквозь взглядом пробуравил, прямо душу из него вынул.
