— По большей части болталась без работы, — ответил я. — Ей уделили кусок-другой большого пирога, известного под названием «помощь с трудоустройством», да только особенного проку от этого не было. До того как мы познакомились, она два месяца работала на одном пищевом предприятии, сортировала копчености. В феврале-марте была телефонисткой в «Интер электроникс».
— А потом?
— Пособие по безработице.
Брехейм продолжал листать свой блокнот. Вдруг напрягся и поднял взгляд на меня.
— Как вы его назвали, — произнес он, отчетливо выговаривая каждый слог, — того, с которым у Марго Стрём была связь до того, как вы с ней познакомились?
— Киберг, — ответил я. — Педер Киберг. Адрес нужен? Улица Нижняя Мельничная, 523.
Аксель Брехейм записал адрес. Сунул блокнот в карман. Встал.
Я проводил его до дверей. Когда вернулся в гостиную, моя гостья стояла у большого обеденного стола, изучая разложенную на нем мозаику.
— Красивая картинка. — Она постучала пальцем по коробке из-под мозаики. — Но почему ты кладешь их обратной стороной вверх?
Глаза гостьи недоуменно рассматривали серую поверхность неровного овала, расчерченного абстрактным сетчатым узором кривых линий. Она взяла кусочек, который еще не лег на нужное место. Один из четырех тысяч.
— Разве не проще, — продолжала она, — собирать мозаику, глядя на готовую картинку?
— Самый интересный узор — нижний, — сказал я. — Скрытая структура. А не то, что видно на поверхности.
Гостья круто повернулась ко мне.
— Это правда, — спросила она, — что у тебя не было половых сношений с Марго Стрём, когда она забеременела?
Ее вопрос застиг меня врасплох. Вывел из равновесия. Я попятился, сел, налил себе кофе, сделал глоток.
— Не думаю, чтобы ты была вправе спрашивать меня об этом, — произнес я наконец. — Но все же отвечу. Честно и откровенно. Нет, я не спал с Марго в мае или в июне.
Она села, взяла свою белую чашку. «Арабиа Арктика». Сделано в Финляндии. Арктический араб из Страны тысяч озер.
— Этот Педер Киберг, — сказала гостья, — что он за человек?
Вопрос был задан безразличным, монотонным голосом, как будто ответ вовсе не интересовал ее. Но за безразличием крылось напряженное внимание.
Эта особа начинала действовать мне на нервы.
— Могу я осведомиться о причине столь неожиданного интереса ко мне и кругу моих знакомых? — спросил я со всей резкостью, на какую был способен.
Она устремила на меня взгляд, от которого пневмобур исполнил бы «Аве Мария», и произнесла спокойно, без сарказма:
