— Ты убираешь последнюю подпорку, на которой хоть как-то держался этот дом, — угрожала взбесившаяся экономка. — Все, к чему бы ты ни прикоснулся ранее, развалилось и превратилось в труху — я тому свидетель! И теперь ты больше никогда не выкарабкаешься. Твоя земля продана, дом — заложен, а сам ты не способен заработать и пенни. Ну что же, я уйду, но, в отличие от тебя, у меня есть деньги. Я обоснуюсь неподалеку и понаслаждаюсь тем, как ты обанкротишься и погибнешь.
Дэви Маквей отлично владел собой. Он ничего не ответил на оскорбительные выпады Флоры Клеверли. Тем временем новоявленная мать, взглянув с выражением собственника на Роя, бросила ему:
— Пойдем отсюда!
Рой покачал головой и зажмурил глаза. Вдруг он повернулся и посмотрел на человека, которого всегда считал своим братом. Дэви Маквей также взглянул на Роя, и я увидела, сколько тепла и нежности было в этом взгляде. Дэви искренне сопереживал трагедии младшего брата. Не надо было быть психологом, чтобы заметить: Дэви Маквей относился к Рою с некоторой долей снисходительного презрения; но сейчас он смотрел на него с тоскливым отчаянием, словно исчезновение кровных уз лишило его неотъемлемой частицы души. То же чувствовал и Рой.
Когда Флора Клеверли произнесла его имя, окончательно протрезвевший, хотя и ошеломленный Рой отчетливо произнес:
— Я не могу уйти с вами.
— Рой! — приказывала Флора.
— Бесполезно! Повторяю, я не могу уйти с вами.
— Я твоя мать, неблагодарный!
— Но я не виноват в случившемся. Меня… Я никогда не смогу принять вас как… свою родную мать.
— Боже! Я любила тебя как сына!
Голова Роя упала на грудь.
— Куда же ты приткнешься, безвольный пьянчужка? Ты же не сможешь остаться в поместье. Тебе здесь ничего не принадлежит. — «Матушка» перешла в наступление.
— Вы в этом уверены? — Рой поднял глаза и страхом взглянул на Флору Клеверли.
— У меня нет и тени сомнения. Как ты думать, почему братец Тэлбота, Чарли, оставил мне деньги, а? Он смылся отсюда, чтобы не держать ответ за свой грех. Твоим отцом был Чарли Тэлбот. У тебя с Дэви Маквеем нет ни капли общей крови. Ты здесь никто, посторонний, так что пойдем отсюда, — закончила свою злобную тираду Флора.
— Рой, этот дом останется твоим так долго, как ты этого захочешь. Мы выросли как братья, и мы ими останемся до конца наших дней. Таковы мое желание и воля, что бы ни утверждала эта человеконенавистница.
Великодушие, доброта и благородство Дэви Маквея вызвали во мне щемящее чувство нежности. Тетя Мэгги, растроганная так же, как и я, все крепче и крепче сжимала мою руку. Рой и Дэви смотрели в глаза друг другу, пока не раздался истошный крик мисс Клеверли:
