Трэси прикусила губу и не произнесла больше ни слова.
Лишь спустя две недели, 11 июля, Стефани, наконец, выбрала подходящий момент, чтобы рассказать отцу о своем положении. Она еще никогда так не боялась. Но было глупо скрывать от отца правду и дальше. А совсем скоро это станет просто невозможно.
— Войди, — ответил Уоррен, когда Стефани постучала в дверь кабинета своего отца.
Как всегда в это время по вечерам, он был одет в домашний пиджак и сидел за столом, работая над мемуарами.
— Стефани, почему ты не спишь? Уже начало двенадцатого.
— Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно. — Стефани не знала, с чего начать.
— С тобой все в порядке? Ты плохо выглядишь. — Сам того не сознавая, Уоррен поднял тему разговора о положении дочери.
— Я не очень хорошо себя чувствую.
— Ты ходила к врачу? — поинтересовался старик, положив авторучку, но не выражая особого беспокойства по поводу состояния дочери.
— Нет. То есть да. — Стефани замерла. Она испытывала растущий страх под холодным взглядом отцовских глаз. Как она могла поверить, что сама сможет сказать ему правду?
— Ну и что сказал доктор? — нетерпеливо спросил Уоррен. — Что с тобой?
Приступ тошноты охватил девушку. Сейчас или никогда.
— Я беременна.
Уоррен застыл в шоке. Стефани казалось, что его страшное молчание длится бесконечно долго. Только маленькая, пульсирующая вена на левом виске показывала, что отец все еще жив.
— Отец…
Одного этого слова оказалось достаточно, чтобы вывести Уоррена из оцепенения. Стефани услышала его громкое неровное дыхание и увидела, как сужаются его маленькие глазки. Все тело старика тряслось, а руки сжались в кулаки.
— Ты маленькая дрянь, — зашипел Уоррен, медленно поднимаясь из-за стола.
— Отец, пожалуйста… — Стефани отпрянула назад.
— Ты врала мне! Ты говорила, что не спала с ним!
— Я тебе сказала правду. Это случилось позже, когда ты… когда ты запретил мне участвовать в спектакле. Я очень расстроилась… Я не знала, к кому обратиться.
— И ты пошла и легла под него.
— Это было не так…
— После всего, что я сделал для тебя, после всех моих жертв ради тебя в течение всех этих лет, ты отплатила мне такой монетой?
— Я не хотела обидеть тебя.
— О чем ты думала?! — Отец не слушал девушку. Он вышел из-за стола, схватил ее за руку и рванул к себе. — Где была твоя честь?! — ревел Уоррен, так сильно встряхивая свою дочь, что голова ее болталась, как у тряпичной куклы. — Где была твоя гордость?! Твое чувство ответственности передо мной и перед фамилией Фаррел?!
