– Обещаю, – сказал Олег. Все происшедшее теперь казалось ему извращенным сном, который поскорее хочется забыть.
Разве что Татьяна Ивановна была исключением.
Уже уходя, в дверях, Олег вдруг остановился.
– А… – начал было он, но запнулся.
– Что «а»? – спросила она.
– Зачем вы всё это сделали? Потому что вы меня спасали?
Она посмотрела на него и, что для этой дамы было нехарактерно, неожиданно рассмеялась:
– А вы всегда понимаете, что и зачем вы делаете?
Теперь он волновался, что безнадежно опаздывает на работу.
Это даже было в некотором роде забавно.
Только что столько всего произошло, и на тебе: он ощутимо боялся предстоящей беседы с Львом Игоревичем, главным редактором их издания: тот просил его прийти пораньше. Надо же, нажать на спуск «Сайги» – чтобы гарантированно оставить половину собственной головы на стенах морга – не побоялся. А, опоздав, беседовать с Петровским страшно.
«Хорошо, – сам себе сказал Олег Сергеевич, – давай проанализируем эту ситуацию. Почему страшно-то?»
Что может сделать Петровский ему, боящемуся?
Обругать – вряд ли. Лев Игоревич – человек вежливый и деликатный.
Снизить зарплату, лишить премии?
Нет, по тем же соображениям. Да и размер редакционной премии никак не влиял на прожиточный минимум Олега Сергеевича.
Уволить?
Тоже невероятно. Во-первых, кто ж в нынешних условиях пойдет на его место?
И во-вторых, Олег Сергеевич точно знает: он – лучшее перо в их научно-популярном журнале. А если отбросить привычную для Олега Сергеевича скромность, то, может, не только в их журнале. А еще во многих других.
Потому что пишет Олег Сергеевич Парамонов действительно здорово: легко, понятно и увлекательно, как и должно писать авторам научно-популярного журнала, издаваемого Российской академией наук.
Несмотря на скромность, подобные размышления Парамонову были приятны. Они ласкали усталый, истерзанный болезнью мозг и делали беспросветную жизнь чуточку терпимее.
Впрочем, не более того.
Кстати, когда Олег Сергеевич задумался над словами врачихи, судорожно выискивая в памяти людей, которых напряжет его безвременная и необъяснимая для окружающих смерть, он вспомнил как раз Льва Игоревича.
Тот точно бы расстроился. Может, даже всплакнул бы на похоронах. И не только потому, что – сам не очень пишущий – весьма чтил парамоновский писательский дар. Он и мозги его ценил, за последние двенадцать лет, столько они проработали вместе, сделав Олегу Сергеевичу не одно предложение карьерного роста. Правда, все тщетные.
