Марк Вениаминович за прошедшую напряженную неделю чертовски утомился: больных было много – и на основной работе, в психиатрической клинике, и на дополнительной.
Дополнительная также делилась на две.
Первая – где он выступал не столько как психиатр, сколько как психолог, или, точнее, психоаналитик. Именно она давала ему основной, и очень немалый, доход, хотя функциональных проблем у пациентов, как правило, не было. А были характерологические особенности и, если так можно сказать, проблемы среды.
Уставшие бизнесмены, одуревшие от скуки и тревог рублевские жены, истратившие запасы прочности политики.
Нет, Марк вовсе не относился к ним снисходительно или, тем более, с иронией: пациенты для настоящего врача – дело святое. Да и переживали они свою боль по-настоящему, проливая у него в кабинете не меньше слез, чем тяжелые больные.
Более того, Марк был убежден, что эти обратившиеся к доктору люди – молодцы и умницы: гораздо проще компенсировать нарождающиеся душевные недомогания в их начальной, зародышевой стадии.
Вторая вечерняя работа была, по сути, продолжением основной.
Здесь он уже точно был психиатром, умелым, знающим, вооруженным почти всем арсеналом современной науки. Почти, потому что в домашних условиях все же нельзя сделать то, что в клинике с хорошо обученным персоналом, а главное – с ежеминутным доглядом за больным.
А тут уже были настоящие больные: и шизофрения, и эпилепсия, и психозы, и маниакально-депрессивные состояния.
Почему эти люди не приходили к нему в клинику?
А все из-за тех же бытующих со времен советской власти стереотипов. Эти пациенты – или их ближайшие родственники – были социально активными и социально значимыми персонами. А в России такая роль с пребыванием в дурдоме по-прежнему плохо согласуется.
Вот вчера в очередной раз был депутат Госдумы. Его молодая жена родила ему чудесного сына. Крупного и здорового.
Мужик был на седьмом небе. Пока не заметил – очень скоро, – что жене его долгожданный ребенок безразличен.
Сначала молодая женщина пыталась это скрывать. Когда поняла, что ей неприятно даже видеть малыша, не то что брать на руки, – сочла себя чудовищем и попыталась повеситься.
Для каждого больного – и для каждого его родственника – их ужасные ситуации уникальны. Но сколько же послеродовых депрессий видел – и лечил, часто очень успешно – психиатр высшей квалификации Марк Лазман?
