Но еще больше порадовало Олега попадание в топ-лист его материала о георгинах. Откровенно говоря, в отличие от первой статейка никак не касалась тематики журнала – энергетики и экологии. А то, что слово «экология» все-таки было упомянуто, – являлось всего лишь маскировкой, то есть притягиванием материала в издание, как говорится, за уши. Что ж, Парамонов никогда и не говорил, что он святой. Зато всем уши прожужжал про встреченного им в Киеве селекционера цветов. Причем этот селекционер его интересовал куда больше, чем выведенные им феноменальные георгины. Опять-таки, не в ботаническом, а скорее в философском контексте.
Но по порядку: Олег Сергеевич возвращался из командировки на печально известную Чернобыльскую АЭС. Он бывал на ней неоднократно, и до аварии, и после. Времена пошли уже (или, может, еще?) достаточно открытые, материала было много, интересного и – по опубликовании – многим полезного.
Проезжая по Киеву, уже по пути в гостиницу, откуда – на поезд, Парамонов заметил, что на разделительных полосах городских трасс растут прикольные георгины. Мало того, что сами очень красивые, так еще и листья у растений были весьма нетривиальных расцветок – от темно-красных до фиолетовых. То есть когда сами цветы сойдут, кусты останутся вполне декоративными.
Два часа ушло на поиски автора: дорожное ведомство – трест озеленения – Ботанический сад.
И вот он уже в небольшой, насквозь пропахшей растениями комнатке. И угощают его чаем, причем не каким-нибудь там индийским или цейлонским, а здешним же, киевским, выращенным собственноручно.
А напротив него сидит Глеб Борисович Синицын, немолодой уже человек, и спокойно рассказывает, как он эти самые георгины взрастил.
И историю ту Парамонов по гроб жизни не забудет.
– Первые-то, довольно удачные, растения я лет через пять уже получил, – рассказывал Синицын, помешивая в стакане киевский чай и угощая гостя старым, многолетней выдержки, вином. – Да вы пейте, не стесняйтесь, – потчевал он московского корреспондента крепковатым напитком. – Это ж как раз чернобыльского урожая.
Гость поперхнулся, но ученый успокоил:
– Радиации – нисколько: я ягоды собирал через четыре месяца после аварии, а период полураспада самого злобного изотопа йода – от которого больше всего люди и пострадали – пара недель. К тому же я на всякий случай дозиметром все проверил.
Дозиметр успокоил, но вовсе не принятая, пусть и немалая, порция хмельного так впечатлила тогда Парамонова, а дальнейший неторопливый рассказ Глеба Борисовича.
