Теперь законники не орали на нее. Она редко давала повод к тому, резко изменив тактику. Даже пахан Черной совы перестал узнавать дочь. И если поначалу считал перемену в ней временной прихотью, детским капризом, теперь свыкался с новой Кап- кой, повзрослевшей в одну ночь.
Задрыга в малине обожала только Глыбу. С ним она подолгу секретничала в своей комнате, с ним появлялась в городе, слушала его рассказы. Вместе с Глыбой ходила в дела и не без успеха.
С ним вдвоем ограбила кассу морского порта, забрав все деньги, предназначенные на зарплату. Тихо и без крови сработали, управившись за полчаса. Они даже не предупредили, что идут на дело. Вернулись с двумя миллионами. Без «хвоста» и погони. Сумели управиться за перерыв, не насторожив ни уборщиц, ни вахтеров. Слухи о происшедшем поползли по городу лишь на следующий день.
Горожане удивлялись, как произошло, что воры прошли незамеченными на территорию порта. Ничего не сломали, не испортили, не оставив никаких следов, унесли кучу денег, и никто их не увидел.
— Значит, свои — портовые — поработали! Кто б чужой так сумел? Своих с собаками проверяют. Чужим там нос не сунуть. Значит, охрана замешана и кассир. Вор обязательно следы оставит, — рассуждали дотошные горожане, с недоверием поглядывая друг на друга.
Если б знали они, как была обворована на самом деле касса морпорта, долго удивлялись бы гениальной простоте уникального случая и незащищенности порта от повторения случившегося.
Территория порта, как впрочем и повсюду, охранялась лишь с фасада. Там, у центральных ворот и входа во двор, бессменно дежурил наряд милиции, а в самом здании — вахтеры на входе.
Так было всегда, все годы. И никто не думал, что в здание управления можно проникнуть совсем иначе, даже среди белого дня.
Никто не придавал значения тому, что портовый магазин примыкал вплотную к забору, отгородившему двор от магазина. И торопливые управленцы наделали в заборе множество лазеек — дыр и через них сновали на перерыв и обратно, сокращая путь домой, оставаясь незамеченными охраной.
Подходили к зданию не через центральный ход, а через кочегарку, находившуюся на первом этаже здания, топившуюся лишь ночами.
Дверь из котельной выходила в коридор, напротив кассы.
Глыба, помимо «перьев» и «пушки», прекрасно владел «фомкой» и без труда открыл ее. Кассирша, готовившаяся после обеда выдать зарплату, даже не спрятала ключи от сейфа понадежнее. Оставила их в верхнем ящике стола. Глыба даже не касался сейфа «фомкой». Лишь перчатки надел, чтобы следов не оставить. Выгрузил деньги в два саквояжа и вместе с Капкой, через десяток минут, выбрались на центральную магистраль.
