– Неопалимая купина – ваших рук дело?
– Пожалуйста, перестаньте паясничать. Что касается извержений вулканов, мы поступили так же, как ученые вашего времени с атомной бомбой: проводили испытания в пустынях. Из-за дефицита энергии нам удалось провести лишь три испытания. Первая попытка была неудачной: город Сен-Пьер погиб из-за ошибки в расчетах. Мы программировали извержение Мон-Пеле[15] на сорок пять веков раньше. Тогда наши машины еще не отличались точностью.
– И вам не стыдно?
– Боюсь, в данном случае не вашей эпохе нас поучать.
– Да вы хоть понимаете, с какой легкостью вы упомянули об этом «небольшом техническом сбое»?
– Да, знаю, в ваше время вся планета лет пятьдесят посыпала бы голову пеплом. Однако задам вам вопрос: что бы это изменило?
– Подумать только, а ведь в моем времени меня считали циничной.
– Циничной, вас? Невинное дитя. Нам пришлось ждать до прошлого года, чтобы добиться результата с точностью 99,99 процента.
– Вы хотите сказать, что все-таки могли погубить население Помпей ни за что? Вы посмели допустить одну сотую процента неудачи и уничтожить город вместе с жителями?
– Вам следовало бы знать, что понятие стопроцентного результата исключено из научной терминологии.
– Как вы дошли до такой нравственной деградации?
– Нравственность – это большое блюдо мяса. Когда его подали к столу, оно было полным. Его передавали из рук в руки по старшинству, и, как обычно бывает, первые положили себе слишком много. Когда блюдо наконец оказалось на дальнем конце стола, оно было пусто. Тогда оскорбленные гости в ярости съели хозяйку дома. И кто в этом виноват?
– Не буду спорить. И все-таки кое-что не дает мне покоя. Почему выбрали именно Помпеи?
– Вы не одобряете наши критерии оценки искусства?
– Нет. Но если уж менять ход истории, почему бы не попробовать совершить что-то более великое? К примеру, предотвратить нацистский геноцид, уничтожив главных зачинщиков.
– По причинам, о которых я не вправе вам говорить, это нас не интересовало.
– «Это нас не интересовало!» Уму непостижимо! «Простите, я стоял рядом с ванной, когда там тонул ваш ребенок, но я не спас его, потому что меня это не интересовало!»
– Неравноценное сравнение. Впрочем, я не имею права это обсуждать.
– Да ваша эпоха просто апогей открытости и гласности.
– Как и ваша. Но мы-то хотя бы не лицемерим.
– Старое доброе лицемерие, как мне тебя не хватает!
– Нам пришлось решать задачи потруднее. Ваш век – век Антигон, опьяненных своим красноречием на службе Добра. Наш век – век Креонтов: уж мы-то, по крайней мере, сумели взять на себя ответственность.
