Вдохновение, окрылившее меня в начале «беседы», быстро сошло на нет. Я еще пыжился, разглагольствуя без передышки бог весть о чем, кажется о досократиках, но понимал, что сила не на моей стороне.
Был ли то плод моей фантазии? Мне почудилось на лице соседа выражение, которое я мог бы облечь в следующие слова: «Ну что ты из кожи вон лезешь? Верх одержал я, и ты не можешь этого не знать. Сам факт, что я ежедневно на два часа оккупирую твою гостиную, – не лучшее ли тому доказательство? Будь ты хоть сто раз краснобаем, против очевидности не попрешь: я в твоем доме и действую тебе на нервы».
Ровно в шесть он ушел.
Ночью я не мог заснуть. Жюльетта это заметила. Она, надо понимать, догадывалась, что меня гложет, и сказала:
– Ты был сегодня силен.
– Мне тоже так показалось сначала. Но теперь я в этом сомневаюсь.
– Целая лекция по философии, чтобы в итоге дать ему понять, что он зануда! Я чуть не зааплодировала.
– Пусть так. Но что толку?
– Ты, считай, плюнул ему в лицо.
– Таким людям плюй в глаза – им все божья роса.
– Ты мог убедиться, что он не способен тебе ответить.
– А ты могла убедиться, что неловко было нам, а не ему. С него как с гуся вода.
– Откуда ты знаешь, что происходит у него в душе?
– Даже если допустить, что там что-то происходит, это не снимает нашей проблемы: он все равно сидит у нас в гостиной.
– Как бы то ни было, я сегодня повеселилась.
– Я рад.
– Завтра продолжим?
– Да. Больше нам ничего не остается. Вряд ли твое несуразное гостеприимство и моя разнузданная эрудиция вместе взятые помогут нам его выкурить. Но мы хотя бы развлечемся.
Вот до чего мы дошли.
Чем порой бывает полезна пагуба – она толкает человека на крайности. Я, никогда не занимавшийся самокопанием, поймал себя на том, что силюсь заглянуть в сокровенные глубины своего существа, словно в надежде отыскать там неведомую мне силу.
Не найдя таковой, я, однако, узнал много нового о себе. Мне, к примеру, было невдомек, что я трусоват. За сорок лет преподавания в лицее мне ни разу не пришлось столкнуться с какой бы то ни было травлей. Ученики меня уважали. Думаю, я пользовался безусловным авторитетом. Но я зря сделал из этого вывод, что на моей стороне сила. В действительности на моей стороне была всего лишь культура: с культурными людьми мне было легко ладить. Стоило единожды столкнуться с хамом – и я увидел, как мало могу.
Я искал воспоминания, которые могли бы мне пригодиться; их было много, но все сплошь бесполезные. Системы защиты человеческого разума непостижимы: призываешь его на выручку, а он вместо помощи показывает красивые картинки. В сущности, он где-то прав, ибо эти картинки, хоть и не решают проблемы, спасительны в трудный момент. Память ведет себя подобно продавцу галстуков в пустыне: «Воды? Нет, но, если угодно, имеются галстуки на любой вкус» – то есть в моем случае: «Как избавиться от непрошеного гостя? Понятия не имею, но вспомните осенние розы, что были так пленительны когда-то…»
