– Я - я - я не-е-е-е…
– Успокойся, – нетерпеливо отрезал он. – На что они похожи? Они говорят с тобой?
– Ты действительно хочешь знать?
– Да.
Я пожевала губу, затем поднялась на цыпочки. Он наклонился ко мне.
– Они носят белые простыни с большими вырезами для глаз. И кричат: 'Бууу!' – я сердито посмотрела на него. – Теперь пропусти меня.
Я думала, что он начнет издеваться надо мной. Скрестит руки и произнесет: "А ты меня обойди, малявка".
Уголки его губ дернулись вверх, я приготовилась дать отпор и тут поняла, что он улыбается. Смеется надо мной.
Он отошел в сторону, и я рванула прямо к лестнице.
* * *
Доктор Джилл была невысокой женщиной с длинным носом, как у грызуна, и выпуклыми глазами, как у крысы. Они изучали меня столь внимательно, словно крысой была я – один глаз все время подергивался, когда она что-то строчила в своем ноутбуке. Я уже была у терапевтов. У двоих, сразу после смерти матери. Я ненавидела первого: это был старик со зловонным дыханием, который всегда закрывал глаза, когда я говорила, словно его одолевала дремота. Пожаловавшись на это, я попала ко второму врачу, доктору Анне, женщине с ярко-рыжими волосами. Она шутила со мной и напоминала маму. И именно она помогла мне продолжить жить. После десяти минут беседы с доктором Джилл я поняла, что она нечто среднее. Она казалась весьма хорошей и внимательно слушала, но и не собиралась в ближайшую минуту травить анекдоты.
Мы поговорили о том, как я спала, как ела, что я думала о других, и, главным образом, как я себя чувствовала. Я солгала о последнем. Я не дура. Если я хочу выйти отсюда, то не могу стонать, что мне здесь не место, или жаловаться, что кто-то совершил ужасную ошибку.
Так что я ответила, что знаю, папа и тетя сделали правильный выбор, поместив меня в Лайл Хаус, и что я готова поправиться, независимо от того, сколько времени это займет.
Крысиная мордочка доктора Джилл расслабилась.
– Это очень зрелое отношение. Я рада слышать это.
Я кивнула и попыталась выглядеть искренней.
– А теперь, Хлоя, скажи, ты когда-либо слышали о шизофрении?
Мое сердце перестало биться.
– Ш–шизофрения?
– Да. Ты знаешь что-нибудь о ней?
Я открыла и тут же закрыла рот – мозг просто отказывался подбирать слова.
– Хлоя?
– В–вы думаюте, что я – шизик?
Уголки ее губ напряглись.
– Мы не используем это слово, Хлоя. Фактически, мы предпочитаем не использовать ярлыки. Но диагноз – необходимая часть процесса. Пациент должен знать о своем состоянии, понять и принять его прежде, чем мы сможем начать курс лечения.
