Родом из детства. Первый учитель
В детстве я не мечтал быть актером.
Мальчишкам вообще, как мне кажется, больше свойственно мечтать быть теми, кого артисты играют. И мы хотели быть похожими на героев знаменитых в те годы кинолент «Чапаев», «Броненосец “Потемкин”», «Путевка в жизнь». Вряд ли кто-то из нар тогда обращал внимание на имена исполнителей ролей, и то, что эда> игра, вряд ли приходило нам в голову. Герой и актер сливались в воображении воедино — на коне с саблей наголо скакал сам Чапай, а не актер Борис Бабочкин.
Больше всего нас увлекал сюжет. Знаю по себе: сколько бы я ни смотрел фильм, каждый раз, как впервые, с замиранием сердца переживал опасность, которая грозила нашим, сжимал кулаки при виде врагов, в избытке чувств, когда наши побеждали, стучал вместе с другими ребятишками ногами по полу и громким шепотом горячо обсуждал увиденное на экране: «А он сейчас как стрельнет!», «Посмотри, посмотри, как он сейчас понесется!». Замечательна эта мальчишеская способность — все заранее знать и переживать горячо, как впервые. Хоть в сотый раз смотришь фильм, знаешь все движения героев картины, а все принимаешь взаправду, всамделишно.
Вот эта удивительная способность детей быть непосредственными, безоговорочно верить в происходящее на экране или на сцене и есть та самая столь редко достигаемая актерская мечта. Сохранить детскую восприимчивость, безоглядную веру в игру и ее правду, сочетать это со взрослым, может быть, горьким жизненным опытом удается только, большим талантам. Все это я узнал много позже, а не тогда, мальчишкой, когда бегал в кино.
Кино я любил. А театр? О нем до пятнадцати лет я понятия не имел. Правда, в городок Тара, где мы жили, наезжала актерская
труппа из Тобольска, и, выпросив у мамы денег, я ходил на спектакли. Но, пожалуй, я видел в них лишь сказку, которая не имеет ко мне никакого отношения. Она не вызывала желания участвовать в ней, уж тем более сильных переживаний и духовных потрясений. В самом тобольском театре я не бывал, но знал его по фотографиям. Из резного дерева, сказочно прекрасный терем- дворец стоял на холме, на виду всего города. Театр был одной из главных достопримечательностей Тобольска, его гордостью. Но случился пожар, и он сгорел.
А в Таре представление давалось в огромном, вроде ангара, помещении. Потолком в нем служила крыша, состоявшая из пригнанных друг к другу лубяных реек. Когда шел дождь, возникало ощущение, словно сидишь внутри барабана, по которому бьют сотни палочек. И актеров в дождливые дни почти не было слышно. Однако я верил тому, что происходило на сцене, так веришь в сказку. Веревочная кольчуга на рыцаре казалась мне кованной из железа, меч — настоящим. Помню спектакль, который назывался «Старая мельница». Там сражались между собой, кажется, немцы и французы. Для меня не это было важно, а само действо, зрелище. Однако не настолько, чтобы я заболел театром, захотел сам быть среди играющих на сцене. Какая-то неосознанная тяга возникала, но сама собой и исчезала.
