А самое притягательное в театре — это непосредственное общение со зрителем. Именно там актер обогащается опытом, который поможет ему на киносъемочной площадке, где нужно в сжатые сроки воплотить образ, который в неизменном виде будет сохранен на экране на долгие годы. Но во время съемок актер обязательно вспоминает глаза театральных зрителей, чтобы ощутить, кому он адресует свою игру.
Однако, как бы ни были различны условия работы в кино и театре, как бы ни отличались требования экрана от требований сцены, сами по себе принципы актерского творчества остаются неизменными.
Настоящая творческая жизнь артиста немыслима без театра, без сцены, без публики. Но правда и то, что сегодня трудно представить себе его жизнь без кино. Со мной согласится каждый, кто хоть раз испытал то удивительное чувство, когда сидишь в кинотеатре и смотришь на свою работу со стороны, мысленно представляя поражающий воображение зрительный зал на десятки миллионов мест.
Ощущение мощи кино пришло ко мне не сразу. Егоров впервые привел меня в этот иллюзорный мир и предоставил возможность подивиться чудесам и хитростям кинематографа. После работы в картине «Они были первыми», после этого «крещения в кинокупели», честно скажу, у меня осталась какая-то сумятица в голове. Но я уже начал постигать особенности актерской работы в кино, его законы и, кажется, делал успехи. Поэтому Юрий Павлович предложил мне сниматься в своих последующих картинах: «Добровольцы» и «Простая история».
Егоров обладал светлым восприятием мира и человека. Все его фильмы тому подтверждение. И его обращение к романтически приподнятой поэме Евгения Долматовского «Добровольцы» было закономерным. А находящаяся в самом расцвете своих творческих сил и женской красоты Элина Быстрицкая, угловатый и открытый Петр Щербаков, озорной и лиричный Леня Быков и, вероятно, я с какими-то своими подходящими к этой картине свойствами составили тот разноликий, но верный образ комсомольцев-добровольцев, который существует на экране вот уже много лет.
Мы были зелены и молоды. Мы были беспечны и самоуверенны. Мы были наивны… Но был среди нас человек, который все же выделялся своим особенно идиллическим взглядом на мир.
Есть люди, в которых живет солнечный свет. Природа наделила их особым даром: они ведут себя спокойно и просто, а почему-то с ними рядом тепло и радостно. И вроде нет в них ничего особенного, не говорят они и не делают ничего выдающегося, но какой-то внутренний отблеск освещает их обычные поступки. Это свет доброты. Люди эти оставляют по себе неувядаемую, согревающую тебя память. Таким был Леонид Быков. Роста небольшого, с утиным носом, с добрейшими и печальнотрагическими глазами, с удивительной мягкостью и скромностью в общении. И это не было вышколенностью, лукавым желанием произвести приятное впечатление. Напротив, природа характера Леонида Федоровича была проста и открыта. Это обаяние освещало и его актерские работы. Комсомолец-доброволец Акишин — отнюдь не геройской внешности, робкий, глубоко спрятавший в сердце любовь к Лёльке, — а трагическую минуту гибели подлодки, на которой служил, проявляет поразительное мужество. Бесконечно добрый, чистый душой и в чем-то смешной человек — таким играл Быков своего Акишина. Впрочем, играл ли? Может быть, просто был им в предлагаемых обстоятельствах, подарив своему герою светлый характер.
