Джонни, тоже четырех лет, играет в то, как его семья и семья аналитика вместе отправляются в морское путешествие. Аналитик должна объявить обед, но она делает ошибку и объявляет его неправильно. Джонни приходит в ярость и выбрасывает представляющую аналитика куклу за борт, чтобы ее съел кит. Внезапно он чувствует желание помочиться, а вернувшись из туалета, уже не может вспомнить, во что играл перед этим.
Сюзи, которая мало способна воспринимать свои чувства, оказывается не в состоянии регулировать их и нуждается в помощи извне. Джонни же смог воспринять и свой возрастающий гнев, и предполагаемое в фантазии наказание за него, которое вызвало мгновенную вспышку тревоги. Идентифицированная тревога вместе с фантазией о потере любимого терапевта, потери ее любви или кастрации, а также мучительных чувств печали и вины ввели в действие защиту – бегство и регрессию. Отреагировав защитой, он сохранил свои чувства в таких границах, что не был подавлен ими и сделан беспомощным. Кратковременное аффективное переживание Джонни не обезоружило его Эго, а напротив, организовало его реакцию. В нашем описании сигнальная функция Джонни выглядит частично осознаваемой; на самом деле чаще она бывает неосознанной. Ариов (1977) отмечает, что, поскольку аффект связан с конфликтом, любой из его компонентов – соматический, эмоциональный, экспрессивный, ассоциированная идея или фантазия – может быть подавлен, полностью или частично. Один лишь краткий миг Джонни переживал тревогу по поводу возможных последствий. По мере развития сигнальная функция становится более или менее автоматической, действующей без осознания сигнальных чувств. Неудивительно, что в результате аналитической терапии, мы зачастую начинаем лучше осознавать свои чувства и ассоциированные с ними бессознательные фантазии.
Способность формировать сигнальную функцию не присутствует изначально, автоматически не сопутствует аффекту. Это важное достижение развития. Когда она становится доступной (что происходит обычно где-то на третьем году жизни), то это знаменует мощный прогресс в адаптации, поскольку сигнальное использование аффектов предохраняет ребенка от состояния беспомощности. С развитием Эго улучшается дифференциация аффектов, выражения чувств, все большее осознавание аффектов и как следствие – улучшается саморегуляция, улучшается контроль дезорганизующих действий аффектов. Патологические состояния, в которых неоднократно переживается беспомощность перед лицом собственных чувств, свидетельствуют о нарушениях сигнальной функции и, возможно, о патологическом функционировании Эго (примеры см. у Ritvo, 1981). Гринэйкр (1941) предположила, что один из источников такого патологического функционирования Эго связан с ранними аффективными переживаниями. Она считает, что тяжелые травмы, гиперстимуляция, длительная фрустрация, постоянное физическое страдание «все это ведет к нарушениям в формирующемся Эго». В результате указанных факторов аффекты подавляют и дезорганизуют Эго, вместо того, чтобы способствовать формированию его синтезирующих и регулирующих функций. Если нарушения затрагивают не только психологический, но и нейрофизиологический уровень, возникает особая чувствительность к физиологическим реакциям тревоги – «предрасположенность к тревоге». Гринэйкр считает, что такая предрасположенность в соединении с конституционными задатками может увеличивать тяжесть невротических расстройствам (см. James, 1960; Wea, 1978).
