Терпение Райнхарда было на исходе. Он хотел, чтобы профессор поскорее принялся за дело, запах морга становился для него невыносимым. От тела фройляйн Лёвенштайн исходило такое зловоние, что тошнота подступала к горлу. Воздух был насыщен парами формальдегида и тяжелым запахом разлагающейся плоти. Райнхард вытащил платок и уткнулся в него, что привлекло внимание профессора Матиаса.
— Вы знаете, — сказал старик, — а я практически ничего не чувствую. Я так к этому привык.
Он положил скальпель с зазубринами рядом с зубилом и добавил:
— Может быть, вы хотите покурить, господа? Мне говорили, сигары помогают переносить это зловоние.
— Спасибо, герр профессор, — сказал Райнхард.
Отчаянным движением инспектор расстегнул верхнюю пуговицу пиджака и вытащил плоскую коробку с тонкими сигарами. Он немедленно прикурил одну и стал часто затягиваться, пока голова его не исчезла в облаке едкого дыма. Напряженные черты лица инспектора смягчились, когда запах табака нейтрализовал вонь.
— Извините. Герр доктор? — он предложил сигары своему другу.
Либерман подумал, что как медик должен бы выдержать этот запах и без курения, но он так давно не присутствовал на вскрытии, что тоже ощущал подступающую тошноту.
— Спасибо, — сказал он, взяв коробку.
Профессор Матиас закончил подготовительный ритуал и произнес:
— Если мы не найдем ничего приятного, то, по крайней мере, отыщем что-нибудь новое.
И он выжидательно посмотрел на двух своих товарищей.
— Не узнаете? Это цитата из «Кандида». — Затем он осторожно отогнул нижние простыни, открывая живот фройляйн Лёвенштайн. Он раздулся от газов, скопившихся в кишечнике, кожа туго натянулась. По бокам от спины, прижатой к серой плите стола, тянулись коричнево-малиновые и фиолетовые прожилки. Матиас поправил ткань, чтобы убедиться, что грудь мертвой женщины тщательно прикрыта.
— Герр профессор, — сказал Либерман, — прежде чем вы начнете, могу я взглянуть на рану? — Матиас бросил неодобрительный взгляд на Либермана.
— Пожалуйста, — с надеждой прибавил Либерман.
Матиас приподнял верхнюю простыню и снова опустил ее, так что Либерман едва успел что-то разглядеть.
— И вы никак не можете это объяснить? — спросил Либерман.
— Никак, — холодно ответил Матиас, давая понять, что разговор на эту тему закончен.
Старик взял маленький скальпель и начал делать надрезы на животе фройляйн Лёвенштайн. Он отогнул плоть, и в образовавшееся большое отверстие стала видна округлая розовая поверхность мочевого пузыря. За ним виднелась более темная матка. Райнхард отвернулся.
