Тогда человек может стать бессмертным. Не весь, но его ум, интеллект, наверное, и чувство.
Вполне квалифицированно рассуждаю, как настоящий кибернетик. Жаль, что про себя — никто не слышит. А то бы все видели, какой я умный. Каждый считает себя умным, и я тоже. Слова-то запомнил, но совсем не уверен, что все так.
Слишком много нужно этих элементов, чтобы построить организм. И кто способен сложить их в нужном порядке?
Снова вспоминаю: Саша фантазировал как-то вечером у меня в кабинете. Я забыл точные слова, помню только смысл.
— Будет создан электронный мозг. Очень большой. У математиков и инженеров это не вызывает сомнений. Будет обязательно. Машина, которая в состоянии воспринимать, учиться. Гораздо быстрее, чем человек. Вот ее сделают и приключат, например, к ученому. Она воспримет его манеру мыслить, переведет к себе в память его сведения, склад характера, чувства, сделается его вторым «я». Ученый умрет, а мозг будет продолжать жить, творить.
— Читать лекции, слушать музыку, ругать сотрудников за нерадение.
— Не смейтесь. Когда он одряхлеет (ибо машины тоже стареют), ему подсадят другого. Итак, вечная преемственность. Потом он сам себе возражает:
— Нет, это будет, к сожалению, значительно сложнее. Повторить организм нельзя. Невозможно сделать электронную модель моего мозга, со всеми его клеточками и связями. Можно сделать другой мозг, более умный. Он воспримет от меня много, но как сын или воспитанник. Он будет самим собой. Будет развиваться, совершенствоваться. И отдаляться. А я должен буду умереть. Но что-то в нем все-таки останется от меня. Возможно, даже много. И это приятно.
— Одряхлевший отец умирает на руках своего гениального сына!
Он мечтательно улыбался, и глаза блестели.
Мы сидим с Марией Васильевной в углу операционной. Каждый думает о своем и в то же время об одном. О нем.
— Маша, ты надеешься?
— Да, надеюсь. Мы должны это сделать.
— Ах, оставь эти пустые слова. Мы можем только чувствовать, а сделать — так мало.
— Ну что там? Не хуже? Дима:
— Давление больше пока не падает. Пульс сто десять. Анализов еще нет.
— Пошли за ними, пусть поспешат.
— Что посылать, они и так торопятся. Валя сама все делает.
Валя — это заведующая. Она из моих друзей.
Народа в клинике много, но есть сотрудники, а есть друзья. Я с ними дома не встречаюсь и не веду разговоров, но чувствую, что они друзья.
Мария Васильевна скверно выглядит. Хотя бы уж волосы покрасила. Так незаметно подходит старость. Когда-то пришла в госпиталь совсем молоденькой девочкой. Что удивительного! Двадцать лет прошло. Двадцать.
