Анализируя уроки «заготовительного кризиса», Сталин указал, что причиной возникших трудностей стал саботаж и антагонизм кулачества. Он отмечал, что это сопротивление вполне естественно, более того, оно подтверждает тезис об обострении классовой борьбы по мере построения социализма. Существует мнение, что, не добившись поддержки своих взглядов и руководствуясь собственной примитивной логикой, Бухарин заподозрил, что Сталин пойдет на сближение с троцкистско-зиновьевской группой и тогда он останется в оппозиции один. Поэтому, поддавшись панике, он решил упредить такой ход.
Может быть, в такой оценке и есть рациональные зерна. Но, скорее всего, зарождению интриги способствовали сами обстоятельства. Дело в том, что еще в июне были восстановлены в партии «покаявшиеся» Зиновьев и Каменев. 9 июля Сокольников послал письмо Каменеву в Калугу, срочно приглашая его в Москву. Раскаявшийся прибыл в столицу, и за день до закрытия пленума, при посредничестве Сокольникова, «любимец партии» 11 июля 1928 года вступил в тайные переговоры с Каменевым. Позже произошли еще две тайные встречи.
Извещенный об этих встречах Троцкий пришел в восторг. Азартный игрок, он решил сделать на Бухарина ставку. В письме «Откровенный разговор с доброжелательным партийцем», написанным 12 сентября для своих сторонников, Троцкий заявил о своей готовности сотрудничать с Рыковым и Бухариным. Разногласия между оппозицией и Бухариным в отношении крестьянства и строительства социализма отошли на второй план.
Двурушническая политика Бухарина подтолкнула его к поспешным и необдуманным шагам. Считается, что, преувеличив возможную «опасность» своей персоне, Бухарин был в отчаянии. Каменев отмечал, что Бухарин «производил впечатление человека, который знает, что «обречен». Ища поддержки Каменева, он заявил, что «Сталин – это Чингисхан и беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти. Сталин знает одно средство – месть и в то же время всаживает нож в спину. Поверьте, что скоро Сталин нас будет резать».
Эти слова свидетельствует о не очень высоком интеллектуальном потенциале Бухарина. И не потому, что употребленное сравнение Сталина с Чингисханом, не имеющее внутренней логики, а сделанное лишь в качестве напоминания его «восточного» происхождения, – не более чем злобный выпад.
Но если, по мнению Бухарина, публично критикующий его позицию Сталин, – «беспринципный интриган», то как назвать тайный сговор людей, собравшихся «точить ножи» за спиной Генерального секретаря? Нет, Бухарин не чувствовал себя обреченным. Наоборот он азартно плел интригу.
